Вычислитель
Шрифт:
– Может, все-таки прочли, раз прислали дрона?
– Ты сам в это не веришь, – возразил Иванов. – Если бы прочли, то действовали бы иначе. Куда резче бы действовали. Хлоп – и мокрое место. Нет, это совпадение. Непредвиденное обстоятельство. И вообще я поначалу думал, что это наш дрон. Думал, наши решили внести коррективы в план операции – напугать и посмотреть, как ты выкрутишься. Потом уже понял, что игра пошла серьезная. Думал, хана нам обоим, а у тебя, оказывается, был козырь в рукаве. Дрессированный язычник – это круто. Как смог, а?
– А вот это тебя не касается, – сказал Эрвин, глядя Иванову прямо в глаза. – Совсем. Вбей это себе в подкорку: не касается. Вернешься – доложишь, а пока скажи спасибо тому язычнику и забудь о нем. Рассчитывать нам придется только на себя, ясно?
– Как скажешь, – осклабился Иванов.
– Уже сказал. Ничего не изменилось: я командую, ты подчиняешься. Еще скажу, что это в твоих интересах, если ты сам еще не понял. Иди вырежи два шеста…
Иванов удалился, хмыкнув себе под нос. Эрвин забрался на скалу, нависающую над болотом. Было позднее утро, оранжевое солнце тускло светило сквозь дымку, а с моря на болото медленно, но уверенно наползал облачный кисель. Вчера бы такую погоду… Или хорошо то, что хорошо кончается?
Спаслись. Чудом, но спаслись. Расчет, который измучил Эрвина, но так и не дался, теперь можно было отбросить. Да, Кристи вопреки всему выжила, если только симбиоз с донным моллюском попадает под человеческое понятие о жизни. Она пленница, но ее можно назвать почти главной в этом симбиозе. Да, именно почти… Ей приходится считаться с потребностями громоздкого тела язычника, а потребность у него только одна: жрать! Неудивительно, что в компенсацию за проделанный за беглецами путь она собиралась скормить своему симбионту Иванова…
Однако не скормила. То ли снизошла к просьбе, то ли к словам об опасности. Действительно, язычник ведь может поменять симбионта, утилизировав прежнего, если новый лучше… Чего Кристи добивается – свободы, конечно? Молит о ней единственного близкого человека, не умея сказать? Что ж, человек это поймет. Уже понял. Но он бессилен. Ему нечем убить язычника, а главное, вместе с ним погибнет и Кристи. Язычника не вытащишь на берег, чтобы аккуратно освободить пленницу, она просто утонет.
Где сейчас находился поперечно-полосатый, понять было невозможно. Не отправился ли в обратный путь? Может, у донных моллюсков существует территориальность? Или, может быть, Кристи высунула из зыбуна кончик щупальца и наблюдает сейчас хотя бы одной парой глаз за человеком, на которого не перестает надеяться?
Уже зная, что он все понял.
Возможно – догадываясь, что надеется напрасно…
В зарослях трещал и сквернословил Иванов. Предоставив ему и дальше заниматься тем же, Эрвин спустился со скалы и, пригнувшись, как ищейка, побежал к ручью. Найдя водопой, он пошел по «заячьей» тропинке и вернулся с четырьмя тушками еще до того, как Иванов смог предъявить два изготовленных шеста. На ровной плите, наклонно уходящей в болото, Эрвин оставил добычу, жалея о том, что не может написать слово «спасибо».
Впрочем, и так понятно. Даже лучше, подумал он, что на берегу нет песка и нет возможности оставить послание. Что, кроме «спасибо», можно сказать Кристи? Обнадежить? Но чем?
– Пошли, – сказал он Иванову, приняв от него шест. – Нет, погоди…
Он понял, что не настроил себя на новый переход. Мышцы должны работать, а голове полагается быть чистой, ясной и радостно-готовой к немедленному и быстрому обсчету всех вариантов. С мышцами было все в порядке, зато в голове поселилась мутная горечь, и никак не удавалось выскрести ее и выбросить вон. Сдаешь, вычислитель?
Сдаю, признался себе Эрвин.
Вместе с горечью он ощущал испуг, и то не был естественный страх перед болотом. Страшно было обнаружить в себе человека. Самого обыкновенного.
Незащищенного и жалкого.
Половина лица Иванова, с любопытством смотрящего на Эрвина и ждущего команды, внезапно окрасилась багровым. Там, откуда пришли путники, на утонувшем в дымке острове, так долго служившем Эрвину пристанищем и домом родным, бесновалось пламя. Полыхнули отсветами тучи. Спустя минуту донесся не то гул, не то шелест, похожий на вздох. «Зайцы» покинутого людьми клочка суши недолго радовались отсутствию двуногих хищников – островной биоценоз перестал существовать.
Теперь шли медленно, и не только потому, что дождь размыл зыбун – Эрвин боялся потерять направление. До самого вечера никто не нападал на путников, как будто в дурную погоду все хищники болота лишились аппетита. Однако с того было не легче. Перед тем как начало темнеть, слева вдруг начал неторопливо вспучиваться бугор, и Эрвин, приказав Иванову ложиться на шест, лег сам. Конечно, это был не язычник, протыкающий болотный ковер гораздо быстрее, а метановый пузырь. Когда прорвало, колыхнулся зыбун, а в воздух взлетели тонны гнилых водорослей и клейкой грязи – взлетели, чтобы спустя несколько секунд посыпаться на людей сверху. Кто-то отчаянно запищал в пелене дождя, но кто это был, осталось неизвестным. Возможно, зверь. Возможно, хищное растение вроде того, что ранило Марию. Вновь продолжив движение, Эрвин взял курс подальше от этого писка.
Иванов держался неплохо – провалился только трижды, в то время как Эрвин – дважды. Каждый потерял по мокроступу, и в дело пошли запасные. Но видно было, что Иванов устал.
Как назло, под ногами запузырилась такая каша, что остановись только – затянет даже с шестом. Двигаться, двигаться! Выдирая ноги. Не стоять! Терпеть! Дойти!..
И дошли. Час ли, два ли боролись с топью – кто знает? Несущественная информация. Существенно то, что болотный ковер вновь стал упруго пружинить под ногами. Эрвин проткнул его шестом, дна не нашел, но выглядел приободрившимся.
– Теперь смотри в оба, – сказал он, объявив короткий привал и дав Иванову время слегка отдышаться.
– На что смотреть?
– На скалу. Где-то недалеко должна быть скала, если только мы не сильно взяли к западу. Я видел эту скалу издали, когда плавал на пироге. Вполне подходящее место для ночлега.
– До следующего острова, значит, сегодня не дойдем?
– Дойдем завтра. Остров – молодой вулканический конус, все время курится. Запашок там… Зато обсидиан есть.
– Дичи нет?