Шрифт:
Проголосовали. Подняли руки.
Один матрос тянулся лениво, медленно, лукавя глазами и щурясь в улыбке; другой, лохматый от прерванного послевахтенного сна, просто опустил локоть на стол, ещё двое быстро согласились, незаметно переглянувшись. Бледнея в яростном возбуждении, высоко и твёрдо согнул руку молодой радист.
Валере объявили выговор.
Совершенно неожиданно, перед обедом, в тридцати милях от африканского берега.
…Ещё на переходе на промысел он заменил пружину, почистил ствол, тщательно подтянул и смазал все детали. Старший помощник капитана, не вполне отошедший от береговых забот, нашарил в каком-то мешке единственную пачку пулек и выставил его, довольного, за дверь каюты, поручив Валере, таким образом, всю ответственность за культмассовые стрелковые мероприятия. Шахматы в их экипаже оберегал механик, домино уже захватила горластая боцманская команда, а камбузник крутил для всех желающих фильмы после ужина.
Валера очень любил стрелять.
Его радовал сам процесс подготовки оружия к стрельбе. Ради удовольствия стоило поработать. Старенькое, почти добитое в предыдущих промысловых рейсах ружьё, обыкновенная «воздушка», приобрело в его руках удивительные свойства. Через всю палубу Валера уверенно простреливал из него две мокрые, сложенные вместе дощечки от картофельных ящиков. Матросы недоверчиво колупали мелкие щепки, с одобрением хмыкали и просили тоже пострелять. Валерка обещал, что скоро достанет на плавбазе ещё одну пружину и будет простреливать уже три дощечки, даже сухие. Публика соглашалась, но стрелять другим людям Валера разрешал только под своим личным наблюдением.
Времени для тренировок у него хватало. Сначала делал мишени из листков бумаги, потом перешёл на предметы. Сам себе усложнял задания. Пустые спичечные коробки прыгали после щелчка выстрела легко и резво, но были велики и не будили особенного азарта. Ставил на борт на разной высоте и расстоянии кусочки карандашей – и уже через неделю поражал их, едва вскинув приклад к плечу…
Конец ознакомительного фрагмента.