Выход в свет. Внешние связи
Шрифт:
Прибрав и подтерев в кубе, я положила пузырьки в сумку. Сдав лаборантке корзинку с отходами и расписавшись в лабораторной ведомости, поплелась к выходу.
Ромашевичевский куда-то исчез, не став подкарауливать меня, чтобы напоследок спросить с ехидцей: "Как поживает ваша тюря, Папена?", поэтому никто и ничто не мешало остаться в лаборатории до скончания века, прислушиваясь к гулу голосов в коридоре, чередующемуся со звонками. Но всю жизнь среди кубов и мензурок не проведешь, когда-нибудь захочется и покушать, и в туалет.
Решившись,
— Извините, — пискнула, покосившись в сторону студенческих масс.
— Приветствую, коллега! — раздался знакомый голос, и я, вздрогнув, подняла глаза на неожиданное препятствие.
Передо мной стоял тот самый лаборант, с которым мы бесстрашно укрощали строптивые лианы в оранжерее и разгромили сад с ахтуляриями, вдобавок варварски утоптав стерильные боксы бесстыжими ногами. Бесстрашие приключилось тогда, а сегодня из-за него мне показали фигу в приготовлении мази.
— Здравствуйте! — ответила я, осторожно оглянувшись назад, потому что не успела разглядеть Мэла в толпе.
— Знаете, я часто рассказываю моим малышам о вас, и они признались, что вы им нравитесь, — мужчина сделал загадочное лицо.
Как же его зовут? — наморщила я лоб, вспоминая. Стопятнадцатый говорил о неудачной попытке лаборанта… м-м-м… Матусевича написать диссертацию по результатам наблюдений за уникальными камнеедами. Точно, мне довелось столкнуться с фанатиком камнеедного дела!
— Очень приятно, передайте спасибо малышам, — поблагодарила я счастливого отца многодетного семейства. — До сви…
— Можете передать им лично, — улыбнувшись душевно, мужчина распахнул дверь. — Прошу!
Не успев удивиться тому, что делает выводок лаборанта в институте, и не увидев Мэла меж спинами и лицами студентов, я шагнула в открывшийся проем.
Как оказалось, малыши гнездились на насестах в глубоких нишах, занимавших две трети просторного помещения. Надежно укрытые за стеклом, они потели при 62,7 градусах Цельсия и принимали душ из опрыскивателей, увлажняющих замкнутое пространство ниш смесью сахарно-водяной пыли.
— Мои малышатки, — засюсюкал Матусевич, постучав по стеклу. — Чудесны, не так ли?
— Чудесны, — согласилась я осторожно, разглядывая ряды полочек, протянувшиеся снизу доверху и плотно набитые камнеедами окаймленными. Лучше соглашаться и делать восторженное лицо, чтобы не спровоцировать психически неустойчивого товарища.
Я с тоской посмотрела на дверь. Как бы поскорее сбежать отсюда, пока вытяжка не проела пузырек, сумку и пол, начиная от третьего этажа и до подвала? Представив, как едкая жижа капает через сквозную дыру на затылок Некте и образует плешь, хихикнула в кулачок и успокоилась. Все ученые — помешанные индивидуумы, и каждый из них ненормален по-своему, — сделала я философский вывод и решила не бояться влюбленного в свое дело лаборанта, считавшего, что камнееды умеют общаться.
— Они не просто чудесны, а потрясающи! Величественны! Невероятны! — запел дифирамбы Матусевич. — Мной доказано, что у них наличествуют зачатки интеллекта и умение делиться информацией! И впереди немало грандиозных открытий.
Я присмотрелась к раскрытым темно-фиолетовым сферическим половинкам, опушенным по краю частыми острыми зубчиками. Каждое чудо занимало отдельный горшочек-насест, и сотни горшочков теснились на полочках.
— А правда, что они едят камни?
— Хотите спросить, оправдывают ли они свое название? — прищурился мужчина.
— В литературе об этом не говорится наверняка, точнее, никто из исследователей воочию не наблюдал процесс переваривания или перемалывания.
— Ваш интерес льстит мне и малышам! — воскликнул Матусевич. — Значит, вас тоже привлекает изумительная красота, кажущаяся неживой?
Я умолчала о том, что прочитала о камнеедах в книге под названием "Извращенные выдумки природы или тупиковые ветви эволюции" в рамках второго курса теории снадобий.
— Что-то в них есть, — протянула многозначительно, но меня оборвали.
— Всего лишь "что-то"?! — возмутился неуравновешенный лаборант. — За ними великое будущее! Камнееды еще откроют новую веху в висорике! Но об этом пока умолчу, — понизил он голос. — И у стен есть уши, к сожалению.
Нужно срочно отвлечь возбужденного товарища от скользкой темы, иначе сегодня меня запихнут в одну из ниш, чтобы наблюдать воочию за процессом переваривания, то есть перемалывания.
— Поздравляю с успехом! — похвалила я перспективного ученого. — У вас отличная лаборатория, а экземпляры камнеедов на удивление в хорошем состоянии.
— О, да! Мне выделили отдельное помещение, но пока не создали все необходимые условия. Сейчас бумаги для получения гранта находятся на рассмотрении там, — он показал пальцем в потолок, — но средства уже потекли. Скоро я избавлюсь от нежелательного соседства. После окончания ремонта мне выделят треть этажа в крыле Г! — закончил с гордостью мужчина.
— О-го-го! — воскликнула я, потому что не знала, что еще можно сказать. Наверное, попасть в крыло Г — великое достижение, коли лаборант раздулся от важности.
— Диссертация движется семимильными шагами, но приходится работать с оглядкой, — опять понизил голос Матусевич.
— Почему? — я тоже перешла на полтона ниже.
— Потому что, — изрек он и указал на малозаметную дверь между нишами. — Следует не терять бдительность, пока нас не переселят в надежное место.
— А-а… что там? — заразилась я таинственностью и немножко забоялась.
— Завистники… Конкуренты… Подглядывают и подслушивают… И вынюхивают. Для этого им не нужно особо напрягаться.