Выход в свет. Внешние связи
Шрифт:
Нашлись кодировщики на мою голову. Зачем шпионские сложности? Хотя за вознаграждение, полагавшееся предателю банковской системы Мокию Лавровичу, я бы тоже с радостью зашифровалась как секретный агент.
А профессор, оказывается, не лыком шит. Мы с ним два сапога — пара: прирожденные любители преступать закон и порядок. Стоим и спокойненько обсуждаем предстоящую махинацию без капли угрызений совести.
Помня о просьбе декана, Альрик вручил флакончик и велел принимать содержимое по десять капель три раза в день, разводя в любой жидкости. Как он выразился, для повышения стрессоустойчиости,
Решив облегчить мне жизнь, мужчина вручил листочек с телефонным номером для вызова такси, но доставку моей персоны от института до банка взял на себя, заказав машину к воротам альма-матер.
— Когда сядете, скажите: "Первый правительственный банк", и водитель довезет без лишних расспросов, — пояснил, набирая цифры на телефонной станции.
— Сколько стоит вызов?
— Около тридцати висоров в один конец. Почему спрашиваете? Вы теперь состоятельная дама, — улыбнулся Альрик.
По привычке, которую не вытравить сумасшедшими деньгами. Итого потрачу на проезд более пятидесяти висоров, что приравнивается к еженедельной благотворительной помощи декана. Жалко. Лучше пройтись на ногах. Кстати, неплохая мысль. Срисую с карты схему проезда и устрою пеший переход. День туда, день обратно по столице с котомкой на плече и с сотней тысяч за пазухой.
Эх, наверное, пройдет немало времени, прежде чем перестану переживать, видя, как зараз улетают в никуда огромные суммы.
— Машина подъедет к стоянке через пятнадцать минут. У вас есть время, чтобы собраться, — предупредил партнер и пожелал удачи, на что получил в ответ слова благодарности. Ведь профессор мог плюнуть на меня и, выдворив из лаборатории, бросился бы к Стопятнадцатому, у которого остались незалеченные царапины на спине, или, потирая в предвкушении руки, приступил бы к дроблению неживого "крылатика" с помощью новой порции secanossi.
Взявшись за дверную ручку, я обернулась:
— А если оно вырвется наружу?
— Ступайте, Эва Карловна, и думайте о хорошем, например, о предстоящих покупках, — ответил Альрик. — И увеличьте дозу до тридцати капель за прием. Кстати, не совершайте большие траты, чтобы не привлекать к себе внимания.
— Большие — это сколько? — наморщила я лоб, вспоминая. Аффа говорила, что потребуется пять штукарей, чтобы привести меня в божеский вид к приему.
— От десяти тысяч и выше.
Прекрасно. Уложусь, и еще останется.
Спустя час
— М-да… Утешает, что среда не агрессивная и не токсичная. У нас есть время, чтобы придумать, как быть. Поэкспериментировать, разведать, оценить.
— Генрих Генрихович, здесь вам не подвал. Мы на четвертом этаже, и в непосредственной близости располагаются учебные лаборатории. Ежедневная пропускная способность — до пяти сотен человек.
— Знаю. И как предлагаешь избавляться от милашки?
— Прежде всего, о его происхождении должна рассказать Евстигнева. Далее… Порядка тридцати поражающих заклинаний не только не причинили вреда, но наоборот, стимулировали рост и интеллект существа. Взгляните, — Альрик поводил пальцами перед кубом, и тварь развернулась к профессору, следя клювом за двигающейся рукой. — А ведь у него нет глаз.
— Неподтвержденное предположение. Коли клюв и ноги срослись воедино, может статься, у него глаза натянуты на ж**у. Извини за грубость, иначе не получается. Да уж, задала Евстигнева задачку, будем решать упорно и, боюсь, небыстро.
— Знаете, кого напоминает летун? — Альрик создал крошечный gelide candi [42] , и уродец распластался на стекле, пытаясь дотянуться до концентрации волн.
— Он чувствует вис-возмущение! — воскликнул декан. — И кого же?
42
gelide candi, гелиде канди (перевод с новолат.) — морозный сгусток
— Нашего Игрека.
— Странное у тебя сравнение. Я же, впротиву, не провожу аналогии.
— Туман появления существа в лаборатории развеет лишь Евстигнева, когда проснется. Поскольку распространяться о случившемся мы не будем, приведение лаборатории в приличествующий вид ложится на наши плечи.
— Придется списывать основные средства сверх лимита, — вздохнул как туба Стопятнадцатый. — Но, думаю, выкрутимся. Рассортируем ущерб по службам, и приписок не заметят. В большей степени меня волнует состояние Евстигневы.
— Худшее позади.
— И еще, Альрик… Знаю тебя давно, чтобы поучать и давать советы, но сейчас хочу предостеречь. Не превращай отношения с девочкой в иное… И для нее, и для тебя будет лучше, если вы останетесь на прежних позициях. Держи дистанцию.
— О чем вы, Генрих Генрихович?
— Не делай удивленное лицо. Между вами наметилось большее, чем рабочая связь "преподаватель — студентка".
— Вы ошибаетесь, — Альрик рассеянно постучал по стеклу, и уродец агрессивно толкнулся о стенку куба.
— Его раздражают звуки, — сделал вывод декан и вернулся к поднятой теме: — Я чувствую твой азарт, и он не имеет отношения к профессиональным обязанностям. Тебя не удивляет стремительность, с коей переменилось твоё мнение? Еще пару недель назад ты отзывался о ней крайне негативно…
— Генрих Генрихович, повторяю — вы ошибаетесь. Манера общения сложилась в силу того, что нам пришлось часто видеться по деловым причинам, и не более.
— Ну-с, решай сам. Прежде всего, не навреди ей. Хороший чай и курник свежий. Спасибо, порадовал старика. Когда Евстигнева проснется?
— Через час-полтора. Пора наводить лоск-блеск. Я взял на себя смелость заявить о переносе консультаций от вашего имени.
— Молодец. Не перестаю удивляться, как тебе удается удерживать в голове море информации. С моей рассеянностью лишь блокнот выручает.
— Хитрите, Генрих Генрихович. У вас хорошая память.
Спустя три часа
— Голубушка, ну, и напугали вы нас. Проспали шесть часов. Хотя что я говорю? Сон — лучшее лекарство. Как самочувствие?
— Как у человека, похудевшего за день на пятнадцать килограмм. Спина ноет.