Выход в свет. Внешние связи
Шрифт:
Щелчок по одной из граней вызвал легкую вибрацию стелы.
— Резонирует, — пояснил Альрик. — От вас потребуется раскрутить око и отпустить рычаг. В дальнейшем из узоров на сфере начнут формироваться картины, и вам останется смотреть на них.
И увидеть свою судьбу. Что было, что будет — как в гадании на картах. Смешно.
На самом деле страшно. Прошлое пугало меня в равной степени, как и будущее. В памяти пронеслись постыдные моменты, о которых я изо всех сил старалась не вспоминать.
— Вы тоже увидите? — спросила, нервно сглотнув.
— Нет.
— Откуда знаете, если не пробовали?
— Имею теоретическое представление и верю существующей информации на девяносто девять процентов.
Я нерешительно посмотрела на декана, но тот молчал, потирая нос. Отказаться или нет? Зачем оно мне, мое будущее или прошлое? Чтобы узнать, когда меня поймают на вранье с висоратством?
Мужчины правы, каждый по-своему, отказавшись опробовать око. Как говорят, меньше знаешь — крепче спишь. Не хочу заработать фобию из-за того, что увижу, ведь, по словам профессора, картинки будущего не изменить.
— Возможно, вы увидите мгновения прошлого, закрытые памятью по определенным причинам, — предположил Альрик.
Неубедительный довод. Мне достаточно имеющихся в заначке скверных моментов, чтобы никогда не возвращаться воспоминаниями в детство и юность. Однако в прошлом, среди барахла неприятностей, осталась мама… Место, где мы жили… Сны с запахами и звуками…
Сердце забилось сильнее. Я могу увидеть маму: ее лицо, фигуру! Вспомню нежность её рук, услышу её голос.
— Это гипноз?
— Если принять за основу внушение, то его техника неизвестна, поскольку игнорирует возможности дефенсоров, - сказал профессор.
— Но ведь считается, что человек — творец своей судьбы. Не факт, что видения будущего произойдут в действительности. На свете полно случайностей, и я могу погибнуть под колесами машины, выйдя сегодня за ворота.
— Те вехи, которые вам откроются, — неприкосновенны, однако добираться до них вы можете различными путями. К примеру, завтрашний прием неизбежен, хотя вы имеете право провести по-разному время до его начала.
— Я не поеду в Дом правительства, и судьба изменит свой ход, — заявила упрямо, взглянув мельком на декана. Простите, Генрих Генрихович, за утаивание правды и фарс с отработкой прогула.
— Неужели рискнете? — поднял бровь Альрик.
Вздохнув, я уставилась в окно. Конечно же, никуда не денусь и отправлюсь в светское общество с Петей, чтобы не сойти с ума из-за нарушения долгового обязательства.
Попробовать или нет? — погладила сферу. На одной чаше весов нагромоздились лица и воспоминания: отец, житие у тетки, интернат, перебежки по ВУЗам. На другой чаше остался скудный мамин образ.
Что ждет меня в будущем? Провал на приеме, обнародование грязной тайны невисоратки, скандал вокруг отца и моя погибель. Мэл, сделавший карьеру политика и связавший судьбу с породистой девицей из высшего общества.
К черту Мэла! Я увижу маму.
Очевидно, колебания отразились на моем лице, потому что профессор поспешил заверить:
— Эва Карловна, мы ни в коем случае не принуждаем запускать око, но знайте — второго случая вам не представится.
Отказаться или принять предложение, чтобы увидеть безрадостное прошлое и не менее оптимистичное будущее? Чтобы увидеть маму.
Они не настаивают, они предлагают. Не хочешь — дело твое, но потом не кусай локти, — предупредили прямым текстом. Пожалею ли я, выйдя из кабинета, что не согласилась?
Решившись, вставила стелу в дыру на полюсе глобуса. Та пошла туго.
— Самостоятельно, — добавил Альрик. На его виске билась жилка. — Здесь мы вам не помощники.
Пришлось давить на рукоятку, пока пятигранная стела не погрузилась, застряв наполовину.
— Хорошо, — сказал профессор, с трудом сдерживая возбуждение. — Сцепление произошло. Попробуйте раскрутить.
Приложив усилие, я надавила. Стела не сдвинулась.
— Еще раз! — воскликнул Альрик азартно. — Сильнее!
Я послушалась его совета, и рычаг утонул по рукоятку. Неторопливо разгоняясь, он упруго погружался и выпрыгивал из недр шара.
— Значительная инертность среды, — пробормотал декан.
— Не отпускайте руку, Эва Карловна! — напомнил профессор. — Удерживайте!
С каждым новым утапливанием рукоятка ходила все быстрее и легче, и вдруг шар провернулся вдоль оси. Медленно, а затем всё быстрее и быстрее, он стал раскручиваться, пока не завертелся, расплываясь алой сеткой вен.
Как заколдованная, уставилась я на растекающееся перед глазами красное зарево и погружалась, утопала в нем. Пропали из виду Альрик и Стопятнадцатый, пропал кабинет. Меня затягивало, засасывало, растворяло в разлившемся океане.
Бабочка на руке. Ничем не примечательная, коричневая, с незатейливым рисунком на крыльях. Открывает и складывает. Почему-то решила передохнуть именно так.
Пустой автобус и я на холодном кожаном сиденье у окна. Три ряда колючей проволоки, будка, шлагбаум. Рослый мужчина в пятнистой одежде удерживает ужасного пса, готового сорваться с привязи. Животное заходится в лае, с клыков капает слюна, а глаза налились краснотой. И гавкает собака на меня.
Несколько мальчишек избивают одного на задворках. Скорчившееся тело, голова втянута в плечи и закрыта руками. Мне страшно, потому что я такая же, как и он.
Я лежу на земле, потому что меня толкнули. Как обычно. Ко мне подходит мальчик старше меня года на четыре. Это Алик. Теперь я под его защитой.
Льет дождь. Длинные промокшие шеренги на площадке. Я в первом ряду. Женщина под зонтом зачитывает. Банда несовершеннолетних злоумышленников вскрыла сейф директрисы и сбежала с награбленнным. Мои щеки мокры: от воды, падающей с небес, или от слез — не имеет значения. Алик забыл обо мне.