Выход за пределы
Шрифт:
Это звучало вопросом, но Ханс Ребка слишком хорошо знал Ненду, чтобы истолковать его слова так примитивно.
Карелланец, может, и был мошенником, но это не мешало оставаться ему человеком умным и жестким. Он знал, что выбора у них нет. Внизу не было ничего, что могло бы послужить им пищей. Если Хранитель Мира не вернется, надо попытаться самостоятельно выйти на поверхность.
— Вы запомнили все, что говорил вам Жжмерлия? — После того, как Каллик кивнула, Ребка больше не колебался: — Ладно. Как только вы сможете идти, поведете нас наверх.
Каллик сразу же поднялась на здоровых семи
— На поверхность! — рассмеялся Ненда. — Вперед к зардалу и так далее? Пора побороться за себя.
Ханс Ребка кивнул. Он пристроился за хайменопткой, когда она встала и направилась к выходу из большой квадратной комнаты, где полыхал погребальный костер. За ним шел Луис Ненда.
Замыкала шествие Атвар Ххсиал. Ее надкрылья обвисли, хоботок спрятался в складках подбородка. С Хансом Ребкой она не разговаривала… не могла… но он был убежден, что она по-своему грустила о смерти Жжмерлии, ее преданного спутника и — некогда — раба.
Может, эта дорога и вела наверх, но, судя по первым метрам, никто бы этого не сказал. Сначала Каллик повела их _в_н_и_з_, по комнатам, связанным друг с другом массивными дверьми, которые плотно закрывались за ними с чавкающим звуком. Ребка задержался и попробовал открыть дверь после того, как Атвар Ххсиал проскочила в нее, но не смог даже различить ее контуры. Куда бы ни привел их этот маршрут, путь назад был заказан. Он поспешил за остальными. Через десять минут они подошли еще к одному столбу голубой плазмы, вертикальному потоку жидкого света, уходящему в темноту. Каллик ткнула в него:
— Мы должны ехать на этом. Вверх. До конца.
До какого? Вспомнив о судьбе Жжмерлии, Ребка заколебался. Но от огненного столба не исходило тепло, и Луис Ненда уже вышел вперед.
— Отойди, Каллик, — пробормотал он. — Другим тоже хочется побыть первыми.
Он вытащил из кармана карандаш и, протянув руку, осторожно коснулся его кончиком поверхности столба. Карандаш вырвало из его руки. Он подскочил вверх, да так быстро, что глаз почти не успел ничего заметить.
— Ну и тяга! — восхитился Луис Ненда. — И вроде негорячо. — Он дотронулся до голубого столба пальцем, и его руку резко потянуло вверх. Отдернув палец, он сунул его в рот. — Как будто в порядке. Совсем не жарко… просто сильно тянет. Скажу так: или все, или ничего. Туда постепенно не влезешь. Разорвет пополам.
Он повернулся к колонне, но не успел и глазом моргнуть, как мимо него проскочила Каллик. Одним прыжком она оказалась в середине голубого столба и исчезла. За ней последовала Атвар Ххсиал, плотно прижавшая к телу надкрылья, чтобы они не выходили за пределы световой колонны.
Луис Ненда шагнул вперед, но в последний момент остановился:
— Как ты думаешь, сколько здесь «же»? Ускорение может убить не хуже огня.
— Понятия не имею. — Ребка подошел и встал рядом с ним. — Но, полагаю, мы это скоро узнаем. Или останемся здесь и умрем. — Жестом радушного хозяина он указал на столб. — Прошу.
— Благодарю, — и Ненда исчез, проглоченный вспышкой голубизны.
Ребка окинул все прощальным взглядом… может, последним в своей жизни. И прыгнул вперед. Мгновение небытия, слишком короткое и странное, чтобы назвать его болью, и вот он уже стоит на плоской поверхности. Он закачался,
Он стал шарить вокруг… и ничего не ощутил.
— Есть тут кто-нибудь?
— Мы все здесь, — ответил голос Ненды.
— Где здесь? Вы что-нибудь видите?
— Ничегошеньки. Черно, как сердце политика. Но эхолокация у Ат работает отлично. Она говорит, что мы уже снаружи. На поверхности.
Во время этого разговора Ханс Ребка решил, что его первое впечатление было ошибочным. Яркая колонна света, когда он вошел в нее, запечатлелась на сетчатке, и только теперь глаза стали восстанавливать свою чувствительность. Запрокинув голову, он поглядел вверх и уловил смутные световые разводы, бледно-розового и ярко-синего цвета.
— Подождите минутку, — сказал он Ненде, — взгляните вверх. Там что-то светится. Если мы на поверхности, то здесь сейчас ночь. А над нами кольцевые сингулярности.
— Хорошо. Я тоже начинаю видеть… Ат их разглядеть не может, потому что они за пределами атмосферы. Но зато она видит окрестности и советует двигаться очень осторожно. Вокруг каменистая осыпь. Можно переломать ноги.
Глаза Ребки еще не приспособились в темноте, но временная слепота уже почти прошла. Правда, особой разницы он не ощутил. Слабое сияние сингулярностей не позволяло разглядеть даже камни под ногами. Но увиденного было достаточно, чтобы не сомневаться: доставивший их сюда голубой столб исчез без следа. Как и двери, он сразу закрылся за ними. И Ребка испытал щемящее чувство одиночества. Атвар Ххсиал ночью видела так же хорошо, как днем, глаза Каллик также гораздо чувствительнее человеческих. Эти чужаки могли исследовать окружающую обстановку и обсуждать ее на своем языке с Луисом Нендой. Карелланец понимал и кекропийскую, и хайменоптскую речь. При желании они могли вообще игнорировать Ребку.
Ирония судьбы. Когда Ханс Ребка впервые увидел, на какие жертвы пошел Луис Ненда, чтобы овладеть феромонной речью, он почувствовал отвращение к безобразным ямкам и нашлепкам на его груди. Теперь он, пожалуй, тоже не возражал бы иметь нечто подобное.
— Есть какие-нибудь признаки зардалу? — поинтересовался он.
— Ат чувствует их неподалеку. Может быть, в миле или двух отсюда.
— Если бы мы только сами знали, где находимся!
— Ат просит стоять спокойно. Она забирается на большой утес, чтобы оглядеться. Каллик лезет за ней.
Ребка напряг глаза, всматриваясь в темноту, но не увидел ни Атвар Ххсиал, ни Каллик, хотя до него донеслось приглушенное царапанье когтей. Оно естественно вписалось в тихий шорох растений и смутно знакомое отдаленное низкое урчание, доносившееся справа от Ребки. Оба звука заглушил Луис Ненда, буркнув:
— Мы выбрались. Ат говорит, что мы рядом с местом нашей посадки… она видит мох и береговую линию, прямо внизу.
— А корабль? — Это был главный вопрос. Без корабля они станут добычей зардалу и могли бы с таким же успехом оставаться в недрах Дженизии. Судя по первому сообщению Жжмерлии, он починил эмбриоскаф и посадил его поблизости от построек зардалу. Но потом его рассказы стали такими невнятными и беспорядочными, что ставили под сомнение всю предыдущую информацию.