Выход
Шрифт:
Там желание скорей сорвать с него эту чёртову прокуренную рубашку, но манжеты тугие и расстегнуть их в это лихорадочной суете невозможно. Острая необходимость прижаться к нему голому голым телом, и жалкая мысль на задворках сознания, о том, что слабая и не выдержала без этого даже двух недель…Такая призрачная, что даже не горькая совсем, скорей вызывающая усмешку над самой собой, о своей наивности и слабости. Слишком сильные чувства, гребанная бесконечность…Ромина рука с силой по внутренней стороне бедра отмела и эту мысль. Вокруг словно вакуум, нет ни прошлого,
Рома повёл глядящей рукой от бедра вверх подцепив тонкую ткань сорочки, оголяя грудь. Прервал поцелуй на мгновение, взгляд на мой небольшой животик, сорвал нетерпеливо сорочку и прижал к себе вновь целуя. Схватила его за голову, когда поцелуями спустился к чувствительным соскам, и навстречу этому пропуская волосы сквозь тонкие пальцы. Не отпускаю, а он порывается спуститься ниже. Краткая отсрочка, отстраняется тяжело дыша, как и я, губы опухли от поцелуев, яркие, красные и я их хочу. А внутри всё сладко ноет, когда снимает с меня трусики провожая взглядом полным чувственного влечения. Нетерпеливо выгибаюсь пока он скидывает и с себя всю одежду.
Ложиться позади, губами и носом по шее обдавая кожу горячим дыханием. Обнимает, прижимая к себе, касанием дрожащих пальцев ведёт дорожку от шеи между грудей в разлёте рёбер, до самого пупка и туда, где ноет, жарко и влажно, а я навстречу его пальцам со сбившимся дыханием. Касания пальцев нежные, чувствующие, каждое это прикосновение продумано, каждое, как прыжок в пропасть. И сам медлит, ведёт губами с нажимом по плечу, я прижимаюсь к его паху сильней, хочу не только эти пальцы, хочу по-настоящему.
— Кира-а-а… — медленно скатывается с его губ мне в кожу обжигая.
Не нужны слова, мы не разговариваем, разговор будет потом…
Довёл меня до сладостного исступления. Тело задрожало и дыхание было неровным, одной рукой схватилось за его шею выгибаясь дугой и вжимаясь плечами в его грудь, другой рукой сжимая простынь. Дал время прийти в себя несмотря на сильное желание. Потянулся к губам целуя нежно. Меня отпустило, тело расслабилось, ещё секунда и он вновь погружает меня в состояние падения в пропасть. Наши руки сплетаются с каждым его движением во мне. Сжимаются всё крепче и движется всё быстрее, напрочь теряя самообладание. И так до тех пор, пока уже из него, как и из меня не вырываются довольно громкие стоны. Оба летим в эту пропасть наслаждения друг другом.
Молчание обоюдное, плавно с каждой секундой становилось тяжёлым. Давило необходимостью начать тяжёлый разговор.
— Не нужно, не порть. — тихо, но твёрдо сказал Роман, когда я уже готова была начать этот разговор, вдохнув перед этим глубоко.
За его словами тоска навалилась с новой силой, сжимая и скручивая внутри. Выдохнув, медленно освободилась от его рук, села. Нащупав нетвёрдой рукой свою сорочку и одев, не глядя на Рому ушла в душ. Смыть с себя это наваждение подавляя желание закатить хотя бы даже внутреннюю истерику.
Дышала размеренно, считала до ста, заламывала руки до отрезвляющей боли, но не проронила ни одной слезинки
Зашла в кабинет, Роман сидел за столом и опять пил и, судя по всему, ждал меня.
— Роман, я прошу тебя… — начала без промедлений, только шагнув через порог, он перебил.
— Тшшш. — приложил палец к губам, а взгляд на янтарную жидкость в стакане, — Тихо Кира. Тебе было хорошо, и ты забыла сейчас и тогда тоже забыла, хотя я убил на твоих глазах. Почему же я должен перестать убивать тех, кто не достоин жить? Что изменится для тебя, если их вместо шестнадцати, однажды станет семнадцать? — он поднял на меня свой усталый взгляд, лицо страшное, искажённое, на старика похож.
— Я не хочу, чтоб ты убивал! Я хочу жить спокойно, ты понимаешь, что тебя могут поймать?! А что, если ты ошибёшься? Убьёшь невинного человека? Я не хочу об этом всем думать! Ты хотел жену, ребёнка, начать всё заново, ты просил у меня шанс! Чего тебе не хватает?! — меня просто снова порвало, орала как сумасшедшая словно он от этой громкости меня услышит.
Нет, не слышит.
— Я не обещал тебе, что брошу. Шанс просил, изменить свою холостяцкую жизнь одиночки. Семью иметь. Но я не обещал тебе Кира. — уставший и снова пьяный, поддался чуть вперёд облокотившись на стол, а я попятилась назад, пока не ударилась спиной в дверь.
Поморщился. Не понравился мой страх.
— Обещал! Я…тогда возле набережной, сказала тебе, просила, чтоб ты перестал убивать… — голос дрожал, меня трясло, и я начала задыхаться словно в панике.
А он спокоен. Он Удав. Чёртов гребанный Удав.
— А я сказал тебе выбрать год, и ты выбрала. Где между этими двумя фразами было обещание, что я брошу? — снова откинулся на спинку кресла, налил до краёв и выпил как воду.
Я утёрла скатившиеся по щекам слёзы, с трудом соображая сейчас, что сказать. Он сука прав! Он не…он просто хитрый мать его удав! Я ничего ему так и не ответила, только всхлип вырвался из меня. И чёткое осознание того, что нужно бежать из этого дома, он не поменяется, нет.
А Рома, пока я тряслась в истерике у двери, открыл ящик своего стола.
— Хочешь уйти Кира? — посмотрел в этот ящик, потом на меня.
Я долго соображала, что ответить, а он смотрел на меня с интересом. Словно сканировал, правду скажу или совру. Правда выстрелила первой, опережая лож во спасение.
— Да! Если ты не прекратишь убивать, я хочу уйти! — выкрикнула, срывая голос, горло уже саднило от этого крика, но это было ничто по сравнению с той беспросветностью внутри меня, а мне это всё не нужно.