Выиграю твою жизнь
Шрифт:
Странно, но на моём пути не встал ни один охранник. Миновав все комнатушки, я дошла до кабинета директора. Без стука отворила дверь.
— Убирайтесь, — махнул рукой Ветрянский, даже не посмотрев на посетителя.
Он развалился на диване, лёжа ко входу спиной и попивая из горла крепкий алкоголь. Может, оно и лучше, что он вдрабадан.
Зашла и прикрыла за собой дверь. Некоторое время постояла, пытаясь продумать дальнейший диалог. Но подозревала, что придётся действовать экспромтом.
— Нужно поговорить, —
Наркоторговец резко поднялся, насколько позволяло алкогольное опьянение, и вперил в меня осоловелый взгляд. Испуганно смотрел, будто подозревая, что следом за мной мог вновь появиться Ямадаев.
Удивилась, рассмотрев в полумраке Ветрянского. Казалось, Шамиль не просто ударил его лицом о стену, а ещё пару раз стесал о шероховатую поверхность кирпичной кладки кожу на всей правой половине. Физиономия мужчины являла собой ужасающее зрелище.
— Я одна, — успокаиваю, подходя чуть ближе. Ступая на полусогнутых ногах, в любой момент готовясь дать дёру.
— Чего тебе надо? — спрашивает, сжимая ладонями виски и упираясь локтями в колени. Меня удивляет, что его язык почти не заплетается.
— Подозреваю, что Шамиль Ямадаев вновь захочет с тобой пообщаться, — встаю напротив него, опираясь спиной на стену, — и мне нужно от тебя одно небольшое одолжение.
Слова, слетающие с губ, звучат нагло и дерзко. Будто мне ничего не грозит и здесь я хозяйка положения. К сожалению, чем больше я скажу Ветрянскому, тем хуже сложатся мои дела.
Успокоенная тем, что мужчина пьян, я позволила себе расслабиться. А потому не успела заметить, как он резко поднялся и двинулся на меня. Я поняла, что его худощавость обманчива. Мощи в жилистом теле достаточно. Ветрянский сжал мою шею с такой силой, что свет начал меркнуть перед глазами. От боли и от недостатка кислорода. Как ни цеплялась за его руку, ничего не помогало. Я лишь глотала ртом воздух, который не мог попасть в лёгкие. Захлёбывалась и мысленно прощалась с жизнью.
Ненавижу эту слабость в собственном теле. Какой бы юркой и быстрой я ни была, мужчины всё равно оказываются сильнее. Лишь чудом мне удалось ударить Ветрянского между ног. Мужчина, оглушённый дикой болью, разжал пальцы. А я повалилась на пол, пытаясь дышать.
Стоя на четвереньках, я смотрела глазами, полными слёз, как Ветрянский пятится от меня к дивану и поднимает бутылку. Замахивается ею, разливая по полу алкоголь. Брызги долетают до меня. Моё сознание заторможенно фиксирует страшную картинку.
Боже, он хочет меня убить.
Желание было. А возможности — нет. Координация его всё же подвела, и Ветрянский свалился на пол рядом со мной.
Несколько секунд я никак не могла осознать, миновала ли угроза. Или этот чувак поднимется, как зомби, и продолжит начатое. Сердце тарахтело в груди.
Расслабленное
Оседлала нарика, молясь, чтобы мой вес удержал его на месте. Вытащила нож-бабочку и, когда он открыл глаза, распахнула своё орудие. Лезвие расчертило воздух по полукругу. Провела им по его щеке к шее почти в ласковом, интимном жесте.
— Одно движение, и я распорю твою ярёмную вену, как мешок картошки. Поэтому лучше не шевелись. Послушай.
Губы кривит безумная улыбка. Страх, ужас, смятение, растерянность, дерзость и смелость смешались во мне в странную, кипучую смесь.
— Чего тебе нужно, шизанутая? — слушается. Замирает. Хочет жить своей паскудной жизнью.
— Всего лишь поговорить.
— Долг не прощу, даже если ты подстилка Ямадаева. Пусть платит.
Морщусь. Какое глупое предположение.
— Он скоро приедет к тебе, — как можно спокойнее произношу, — обсудить мою личность.
Очень надеюсь, что во мне говорит прагматизм, а не излишняя самонадеянность. Всё же я не центр вселенной. Может, зря решила, что моя персона настолько интересна Ямадаеву, чтобы он оторвал свою задницу от удобного кресла и заявился в притон?
Брови Ветрянского поднимаются на лоб.
— И мне нужно попросить у тебя кое-что.
Во рту суше, чем в Сахаре. Чувствую бёдрами, как тело мужчины подо мной расслабляется. И хотя я сверху, но фактически уже потеряла управление ситуацией.
— И о чём же, цветочек?
С бритой головой и разбитой губой на цветочек я похожа меньше всего.
— Не говори Ямадаеву, что знаком с моей матерью. Я лишь случайная девица, которая тебе приглянулась. Ни имени, ни фамилии — ничего.
Я уже сказала ему слишком много. Если он достаточно знает Ямадаева, то понимает, что держит в своих руках мою жизнь.
— И с чего бы я стал врать такому человеку, как он? — ухмыляется.
Вздрагиваю, когда раздаётся стук в дверь.
— Владимир, тут к тебе… пришли.
Мы оба смотрим на дверь, догадываясь о персоне визитёра.
— Задержи его на десять минут! — кричит Ветрянский.
— Окей, — шаги удаляются.
— Это ты мне скажи, — когда глаза Ветрянского возвращаются к моему лицу, пытаюсь изобразить дерзкую ухмылку, но ощущаю, как губы складываются в жалкую улыбку. Сердце готово выпрыгнуть из груди. Бьёт набатом сигналы SOS.
Я ожидаю, что посыплются вопросы. Зачем мне это надо? Почему скрываюсь от бандита такого уровня? Но ничего подобного не следует.