Выключай телевизор, хэппи-энда не будет!
Шрифт:
В кабинете, куда, в конце концов, его привели, на столе перед Данилой положили лист бумаги и ручку. Сделал это невысокий худощавый майор с небольшим шрамом на щеке. Капитана, который привез Мельника, он отпустил небрежным жестом.
– Что это? – угрюмо поинтересовался юноша.
– Заявление, - с готовностью просветил его майор. – Сейчас напишешь, что с детства мечтал служить в рядах нашей славной и доблестной Советской Армии. И поэтому просишь, чтобы тебя как можно быстрее призвали в ее ряды.
– Товарищ майор…простите, не знаю, как вас звать-величать?
– Лев Николаевич. Но! – предостерегающе поднял ладонь офицер, - попробуешь пошутить насчет Толстого, сгною в нарядах! Козырев. Фамилия моя Козырев.
– И не думал даже, - проникновенно сказал Данила, который на самом деле едва-едва не произнес
– Спрашивай.
– Вот зачем вы все это устроили? Арест липовый, конвой, парикмахер…вам самому не смешно? Ну, какая, на хрен, армия, если мне еще восемнадцати нет, а? Я, конечно, не юрист, но вам не кажется, что сегодняшние развлечения людей в погонах сильно смахивают на превышение служебных полномочий и, уж извините, похищение гражданского человека? Ответственности не боитесь? Тем более, что я уже капитану говорил, могу и вам повторить: общество «Динамо» - это ведомственное общество. И курируют нас товарищи и с Лубянки, и из милиции. Зачем на конфронтацию идете?
– Ишь ты, - непритворно изумился Козырев. – Слова-то какие знаешь. Это тебя в детдоме научили?
– Нет, в школе рабочей молодежи, - дернул щекой Данила. – У нас там историк мировой был, много интересного рассказывал. Вы не ответили.
– А чего тут отвечать? – снова удивился майор. – Дураку понятно. Нынче, после всех событий в мире – газеты читаешь? – армия гораздо выше твоего «Динамо» ценится. Про покушение на Леонида Ильича в курсе, поди? Не прикидывайся, про это все знают. Так вот, скажу тебе откровенно, как есть, прошляпили «товарищи с Лубянки», - передразнил он Мельника. – Не доглядели. Зато министр обороны – Гречко Андрей Антонович – не растерялся. Действовал решительно, умело, не допустил беспорядков. И руководство страны и партии это оценило. А потому не очень мне страшно вступать в конфронтацию с твоими кураторами. Усек? – Данила нехотя кивнул. Козырев довольно улыбнулся. – А отвечая на второй твой вопрос, скажу так. Хреново тебя в ШРМ учили. Ты что, про свой день рождения запамятовал? Так он у тебя сегодня. И, значит, ты подлежишь призыву на действительную воинскую службу. И весь вопрос только в том, как именно она будет проходить. Вариантов у тебя два, - майор для убедительности показал Даниле два пальца. – Или в команде мастеров ЦСКА, где тебя очень хочет видеть полковник Бобров Всеволод Михайлович. Или в части где-нибудь на Курилах. В сапогах. Причем, замечу, - улыбка Козырева стала напоминать волчий оскал. – Ты ведь можешь и на флот загреметь. А что, парень здоровый, спортсмен. Уверен, из тебя отличный моряк получится. А это уже не два, а три года службы. Смекаешь? Так что пиши заявление по-хорошему! – он подвинул листок к Мельнику. – Не нарывайся.
– Знаете, - задумался Данила. – А я ведь, пожалуй, напишу, - он решительно взял со стола ручку. – Не напомните, Лев Николаевич, как фамилия Генерального прокурора СССР?
– Ты опять за свое? – рыкнул Козырев. – У меня терпение не безграничное, сопляк.
– А чего вы обзываетесь? – обиделся Мельник. – Кто вам такое право дал? А насчет терпения вашего отвечу. Хорошо меня все-таки в школе учили, не сомневайтесь. И запомнилось мне с уроков, что восемнадцать лет человеку считается со дня, который следом за его днем рождения идет. В моем случае, с завтрашнего. Смекаете? – Данила издевательски улыбнулся. – И с точки зрения закона вы со своими гавриками сегодня несовершеннолетнего штатского человека похитили и незаконно удерживаете. О, кстати! – парень оживился. Вспомнилось ему, как однажды, в той, прежней жизни, задержали его с друзьями менты после рок-концерта. Дело было в конце восьмидесятых. Привезли в отделение и начали протокол оформлять. За неподобающее поведение, неправильный внешний вид – ага, безрукавки проклепанные, браслеты шипованные и прочие приблуды юных «металлистов». Дело тогда отчетливо запахло керосином: разборки с комсомольской организацией, плохая характеристика по окончании школы, пролет мимо института, армия…невесело, в общем. И в этот момент Данила до того разозлился, что взял, да и долбанулся лицом о стол. Искры из глаз, кровища! А Мельник еще нарочно ладонь кровянкой измазал и участковому пообещал, что сейчас стол и скатерть в его кабинете угваздает и в коридор выскочит с криком: «Не бейте
Козырев вытаращил глаза.
– Ты больной что ли? Я сейчас наряд позову! – неуверенно пригрозил он.
– Не успеете, - зло усмехнулся Данила. Дожимаем вояку, дожимаем! – Я бегаю быстро, забыли? А наряд свидетелем вашего беспредела станет. Хрен отмоетесь. «Скорую» вызывать придется, с врачами объясняться. А меня с утра соседи по дому и дворник живым-здоровым видели, не получится сказать, что уже побитого доставили.
Майор облизнул губы. Взгляд его метнулся по комнате. Думает, небось, сможет остановить или нет. А мы ему поможем. Юноша резко отодвинул стул и поднялся. Принял позу бегуна на высоком старте и выжидательно посмотрел на офицера.
– Начинаем?
– Это…Мельник… Прекрати немедленно, сядь на место! – по виску Козырева побежала капелька пота. Трусит, гад! Данила демонстративно качнулся вперед. – Стой! – дал петуха майор. Он умоляюще выставил ладони перед собой. – Погоди! Давай так. Я сейчас дойду до начальника военкомата, - ага, значит, правильно на табличке прочитал. – Пусть он решает. А ты никаких глупостей не сделаешь. Скажут отпустить, значит, отпущу. Договорились?
Юноша немного подумал.
– Хорошо. Но учтите, попробуете скрутить, в окно выпрыгну. Или об стену шандарахнусь, - Данила нехорошо улыбнулся.
– Бешеный, - опасливо пробормотал Козырев, обходя парня по стеночке. Но запереть дверь с наружной стороны на ключ, когда вышел, не забыл. А жаль. Хотя…
Мельник быстро обежал майорский стол и выглянул в окно. Второй этаж. Переулок. Народу – ни души. То, что надо! Козырев ведь сейчас очухается и сообразит, что его на понт взяли. Так что, не будем терять время попусту. Данила решительно повернул ручку, распахнул настежь окно и запрыгнул на подоконник. Швырнул вниз кепку. Потом присел, свесил ноги на улицу, неуклюже развернулся, кляня на все лады дурацкое пальто, ухватился за раму, повис и…была не была – разжал пальцы.
Земля больно ударила в пятки и Мельник неловко завалился на бок. Хорошо еще, что здание старое и потолки невысокие. А он шпалой вымахал. Недолго летел. Наверху, в кабинете послышались чьи-то встревоженные голоса, и парень постарался побыстрее подняться. Только бы с ногами все было в порядке, иначе, не убежать. Надо же, повезло, под окнами Козырева, оказывается, была разбита роскошная клумба. Цветов на ней уже не было – не сезон – и земля малость подмерзла. Но, все же, приличный такой слой чернозема, а не асфальта. Живем!
Данила подхватил валявшуюся неподалеку кепку и припустил по переулку, напевая на ходу залихватское: «Нас не догонят, нас не догонят!»
Глава 20
1968 год. Ноябрь. Москва
– …А Бесков мне говорит: «Два дня тебя нету. Потеряйся!»
– И куда ты спрятался? – с интересом спросил Аничкин. – У базы тебя солдатики ждали, сам видел. На Башиловке, мы Численко звонили, тоже вояки крутились. К нашим, из команды, ты ни к кому не обращался. Колись, Малой! – динамовцы, сидевшие в автобусе рядом, согласно загудели.
– У ребят в детдоме, - смущенно признался Данила. – У нас там такие нычки имеются, хоть целую армию сыскарей пригони, все равно не найдешь. Неподалеку парк Кусково, куча старых дач – их сейчас сносят потихоньку, под жилые кварталы место освобождают, но, если знать, то можно еще вполне жилые дома отыскать. Мы там с пацанами летом всякие яблоки-груши таскали тайком, так что маршруты разведаны давным-давно.
– Вот ты жук! – восхищенно выдохнул Маслов и одобрительно хлопнул Мельника по плечу. – А в Кусково и, правда, можно хоть дивизию спрятать. Я ж после войны как раз в усадьбе Шереметева жил – батя мой частью связистов командовал, а она именно там и размещалась. И мы в Голландском домике у Большого пруда с семьями других командиров обитали. Нет, ну ты и шпанюк вешняковский. А мы уж, грешным делом, думали, что все, забрили тебя.