Выкрутасы
Шрифт:
– Зачем она здесь?
– спрашивает Вульф, наконец-то прерывая то, что моя мать думала, было обсуждать куда важнее.
Тэлон обходит стол и садится на место Мэддокса. Я не смотрю на него. Не могу. Я начинаю паниковать. Могу чувствовать, как моя нервозность усиливается. Почему она здесь? Что может быть настолько важным, что она, прождав столько лет, снова вошла в жизнь Мэддокса.
Тэлон хватает пальцами мой подбородок и поворачивает мое лицо к своему. Я смотрю ему в глаза.
– Эй, прекрати это дерьмо. Она больше ничего не значит для него.
Я легонько улыбаюсь.
– Я обещаю. Это определенно будет какая-то хрень.
– Да, но только это Кэсс. Очень сомневаюсь в этом, - гладко говорит Вульф. Внезапно он резко поворачивает голову к Лейле.
– Ауч. — Должно быть, она ударила его под столом. Его тон сухой - такой же, как и он сам.
– Никаких прозвищ, пожалуйста. Ее зовут Кэссиди, - восклицает Лейла.
Мама вздыхает.
Эллиот прочищает горло.
– Эми, я хочу, чтобы ты знала, что сейчас ты являешься частью этой семьи. Поэтому, что бы ни случилось, это не имеет значения, хорошо?
Я сглатываю. Черт. Что, если он все еще любит ее?
– Отлично, папа. Правда. Просто взял и напугал ее еще больше, - Тэлон качает головой, и, наклонившись над столом, берет свою тарелку, отодвигая тарелку Мэддокса в сторону, и продолжает есть. Мне нравится этот обеденный зал. Он расположен рядом с кухней, и вся задняя стена - одно большое стеклянное окно, так что можно любоваться задним двором. Над столом изящно свисает стеклянная люстра. На стенах висят картины и бл*ть…
Я ненавижу эту гребаную комнату.
Ненавижу этот дом, хочу уйти. Комната словно сужается и прилипает к моей коже.
Я резко поворачиваю голову ко входу, как только Мэддокс возвращается. Я сразу же пойму, это что-то плохое или хорошее. Увижу это по его глазам. Втягиваю воздух и позволяю себе сосредоточиться на нем.
Выдыхаю, когда вижу его сдвинутые брови и кровоточащие костяшки пальцев. Его зрачки расширены, а грудь тяжело опускается и поднимается.
О нет.
Это не сулит ничего хорошего.
– Аметист, - говорит он, его голос пропитан злостью. Затем Мэддокс наконец-то смотрит на меня и его черты немного смягчаются. Он облизывает губы.
– Нам нужно поговорить, детка.
– Хорошо, - я вскакиваю с кресла и направляюсь к нему. Он несколько секунд изучающе наблюдает за мной. Переводит взгляд от моего рта к глазам, словно пытаясь что-то запомнить.
– Прекрати это, - шиплю я, теряя терпение от того, как он смотрит на меня. Прохожу мимо него, направляясь в гостиную. Никаких признаков, что Кэссиди еще здесь. Спасибо, черт возьми. Может быть, он убил ее. Хотя, наверное, я не такая везучая.
Стреляю взглядом на дыру в стене и вздрагиваю. Что-то произошло. Кое-что плохое.
Он закрывает дверь, чтобы отгородить нас от окружающего шума, а затем я чувствую, как он садится рядом. Я не отрываю глаз от бассейна на заднем дворе и ярко-голубого неона, освещающего воду. Хочу поплавать.
– Аметист… - говорит Мэддокс, но не касается меня.
Почему он не прикасается ко мне?
– Я-я… бл*ть, - Мэддокс выдыхает, очевидно, разочарованный собой.
– Просто скажи это, Мэддокс, -
– У меня есть ребенок.
Все замирает. Я резко переключаю свое внимание на него, мои волосы бьют по лицу.
– Что!?
Мэддокс выдыхает и встает с дивана. Он начинает ходить туда-сюда. Проводит ладонями по волосам, затем по лицу и возвращается снова к волосам.
– Я не знал. Кэссиди, она… - он выдыхает, останавливается и смотрит прямо на меня.
– Она уехала, когда узнала, что беременна. Не для того, чтобы убежать от меня, а от родителей, которые заставили бы ее сделать аборт. Ее ребенок… - он останавливается, и я чувствую, будто меня по голове ударили кирпичом. Мэддокс продолжает.
– Наш ребенок, это девочка. Ее зовут Кеннеди. Ей чуть больше пяти, и у нее почечная недостаточность, Аметист. Она нуждается во мне, - он замолкает, и я больше не могу сражаться со слезами. Они свободно катятся по моим щекам. Не то, чтобы я была расстроена тем, что у него есть ребенок, совсем нет, и это никак не поменяло бы того факта, что я хочу быть с ним, но у меня предчувствие, что для него это все меняет.
– Я… Мне жаль, Мэддокс.
– Так и есть, и что еще я могу сказать?
Мэддокс продолжает, садясь на кожаный диван напротив меня.
– Кэссиди не подходит, потому что у нее вторая отрицательная группа крови. А у Кеннеди, как и у меня, первая отрицательная. Кэсс пыталась связаться со своими родителями снова, но они, очевидно, погибли в автокатастрофе некоторое время спустя после того, как она убежала.
Я хочу кричать. Мои внутренности скручивает, а в голове стоит белый шум.
– Ч-что. Что ты собираешься делать?
– я заправляю волосы за ухо и вытираю слезы со щек.
Он утыкается лицом в свои ладони.
Реальность поражает меня со всей силы, явно его желания касательно того, чего он хочет, противоречат друг другу. Он хочет быть с ней, даже если это только ради ребенка, все еще хочет этого, да и кто может обвинять его в этом. Я сама из неполной семьи, поэтому знаю, как много нужно работать над этим, и всё может быть отлично, но если только оба родителя разделяют одно и то же понимание. У меня появляется ощущение, если я буду сейчас за него бороться, и заставлю его остаться со мной, позже он может обидеться на меня за это и упустит еще больше времени со своим ребенком. Нет, Мэддокс должен решить сам. Мне нужно уйти, пока я не начала умолять его остаться со мной и воспитывать их ребенка как собственного.
– Не беспокойся, - отвечаю я, вставая на дрожащие ноги.
– Тебе не нужно ничего говорить, - мой голос срывается в конце, и чувствую, как дрожат мои конечности.
Два шага до двери, и тогда я смогу убежать. Но куда? Я не знаю. Могу попросить, чтобы Лейла отвезла меня домой. Вот только она тоже приехала сюда с Мэддоксом.
Бежать.
– Аметист, - его голос прерывает мои беспорядочные мысли. Замираю на месте, рукой держа ручку двери. Я уже успела пересечь комнату?
– Пожалуйста, я не… Боже, я не знаю, что делать.