Выкуп за собаку
Шрифт:
— Около восьми, кажется.
Морисси приподнял брови:
— Ваша подружка сказала, что около десяти. У меня это записано.
— Я ушел раньше. Она еще не совсем проснулась, когда я уходил. Она любит поспать.
— Вы собираетесь жениться на мисс Кумз?
— Надеюсь, — ответил Кларенс с той же доброжелательностью, с какой Морисси задавал вопрос.
— Что касается вашего прихода к Роважински на Мортон-стрит. Зачем вы пошли туда?
— Потому что... Роважински сказал кое-что моей подруге, мисс Кумз. Он подкараулил ее на улице. Сказал
— Что?
— Нечто вульгарное, не помню точно. Потом он написал ей письмо. Но это было после.
— После чего?
— После того, как я заходил к нему. Я зашел к нему, потому что Мэрилин сказала, что он преследовал ее на ступеньках парадного, вплоть до входной двери, и говорил всякие гадости. Я подумал, что если припугну его, то он больше не будет этого делать. Я не причинил ему вреда. Просто хотел припугнуть его.
Морисси ждал продолжения.
— И он перестал?
Кларенс заерзал на кровати:
— Не совсем. Письмо пришло после того, как я виделся с ним. На письме есть дата, можете посмотреть. Оно в Бельвью. — Кларенс поставил на письме дату: пятница, 3 октября, точно так же, как раньше Эдуард Рейнолдс датировал письма, полученные от поляка.
— Кто переправил письмо в Бельвью?
— Мэрилин Кумз показала его мне. Я отвез его в Бельвью. — Он не хотел вдаваться в подробности и считал, что это не нужно.
— Еще одно. Роважински заявил, что за пятьсот долларов вы позволили ему уйти.
Кларенс объяснил, как Роважински удрал, пока он ходил узнавать, согласен ли Эдуард Рейнолдс выплатить вторую тысячу выкупа, и признал, что это его была ошибка.
— Меня обыскивали... наверняка проверяли мой счет в банке. Я не брал этих денег.
Морисси кивнул:
— Но должно быть, вас оскорбило подобное обвинение.
Кларенс пожал плечами:
— Такого психа? Роважински нравилось обижать людей. Только этим он и занимался. — Кларенс улыбнулся и взял сигарету.
Морисси расспросил Кларенса о его службе в полиции. Рассказ был короткий: год службы без особых происшествий. Кларенс подумал, что Морисси, скорее всего, уже заглянул в его послужной список.
— В ту ночь вы были рядом, — сказал детектив. — Всего в семи кварталах. И у вас было немало причин не любить этого человека. Вы говорили мне сейчас правду?
— Да, — подтвердил Кларенс.
Морисси улыбнулся:
— Просто я уверен, что вас будут еще допрашивать, и некоторые наши сотрудники — несколько жестче, чем я.
Жестче, чем Морисси, если бы тот захотел вести себя жестче?
— Ничего не поделаешь, — ответил Кларенс.
Морисси кивнул, по-прежнему не спуская глаз с Кларенса.
— Конечно, я понимаю, что Роважински не любил домовладелец, да и продавец в бакалее тоже, но все-таки... — Морисси хмыкнул. — Не настолько же, чтобы его калечить. — Он закурил сигарету. — Как у вас дела с подружкой?
Кларенс задумался, приходил ли Морисси к Мэрилин, но, к сожалению, он этого не знал.
— В порядке, — ответил он.
— Она сказала, что не любит
— О, я говорил ей, что не буду служить в полиции всю жизнь.
— Вы собирались уйти в отставку?
— Ничего определенного. Просто не хочу оставаться тут двадцать лет. Как делают некоторые.
— Вы презираете полицию? Работа вам не нравится?
— Конечно, нравится. — «Что еще можно сказать?» — подумал Кларенс. Он понимал, что Морисси никогда и не считал его типичным копом, одним из рабов своей профессии. — Мне хорошо в полиции, все нормально.
Морисси перевел взгляд с Кларенса на часы:
— Поговорим о Эдуарде Рейнолдсе. Он, должно быть, тоже ненавидел этого человека.
Кларенс предпочел промолчать. Детектив встал, собираясь уходить.
— Он не стал бы нанимать человека, чтобы избить Роважински, как вы думаете?
— Конечно нет, — ответил Кларенс.
— Похоже, вы в этом на сто процентов уверены.
— Нет, это просто мое мнение.
Морисси кивнул:
— Итак... благодарю вас. Еще встретимся. — Все так же улыбаясь, он надел пальто.
Он ушел. Ни слова о свидетелях. Кларенс почувствовал облегчение.
Он позвонил Мэрилин. Она была дома. Он не хотел говорить ей о Морисси, хотя все сошло удачно. Он спросил:
— Не хочешь вечерком пообедать со мной, прежде чем я пойду к восьми на дежурство?
— Нет, Клар.
— Почему нет? У тебя работа?
— Мне все это не нравится. Вот почему.
Голос ее звучал напряженно, Кларенс подумал, что она не одна, но не захотел спрашивать.
— И я тоже?
— Да, пожалуй.
Кларенс трепетал, пытаясь найти нужные слова. Не мог же он сказать глупость типа: «Но ведь ты же переживаешь из-за меня?» Наконец он решился спросить:
— Когда я увижу тебя? Назначь мне встречу, дорогая.
— Не знаю. Я хочу, чтобы ты ни на что не рассчитывал.
— О, Мэрилин...
— Что происходит? Что-нибудь случилось?
— Ничего, дорогая. — Именно так он и думал. Он не волновался. — Ничего плохого не случится.
Но она не захотела встречаться с ним и сказала, что все выходные будет работать.
Кларенс побывал в тот день в Колумбийском и Нью-йоркском университетах, чтобы узнать о курсах менеджмента. Нью-йоркский университет брал меньше и находился ближе. В Нью-йоркском он мог также записаться сразу на два потока, во второй половине дня, которые чередовались, в то время как в Колумбийском занятия шли и утром, и днем, иногда подряд. Но все это трудно совмещалось с расписанием дежурств в полиции. Сложно где-то учиться, оставаясь в полиции, потому что график менялся каждые три недели. Сегодня вечером и завтра Кларенс еще дежурил с восьми вечера до четырех утра, а в понедельник 9 ноября — уже с полудня до восьми вечера. Если он уйдет из полиции после Рождества, то сможет начать учиться в январе. Он решил, что так и сделает.