Чтение онлайн

на главную

Жанры

Шрифт:

Я решительно не понимал, как при такой жизни все мы успели оставить по себе такое наследие. Весь шестой том моих сочинений посвящён этой теме, большего не добавлю. Казалось, П* специально игнорирует общественную жизнь, не являясь ни на одно собрание литераторов. Остаться в то время вне общества означало остаться вне литературы. П* предпочёл добровольно отречься от литературы и поступил на службу. Вот что мне известно о тех днях его жизни.

Провинциальный городок, окольцованный потоком смирной реки, по сию пору имеет те изъяны, с которыми по прибытии столкнулся П*. Один из них – отсутствие хорошей библиотеки, второй – отсутствие хорошего собеседника, третий… Впрочем, вы не хуже моего знакомы с тем, чего нам не хватает в таких городах. Я расскажу вам о том, что было и что появлялось тогда в том городке, куда приехал П*. Губернатор, несмотря на то что он не сумел добиться от только что приехавшего чиновника ясности по поводу того, к кому тот примыкает, к левым или правым, вскоре полюбил своего подчинённого за необыкновенную скромность и деловитость. П* отдавался службе сознательно, стараясь ни на минуту не оставаться без дела, и преуспел на своём месте, как никто ни до, ни после него. Старательность поначалу воспринималась

настороженно, но по прошествии некоторого времени перестала смущать губернатора, догадавшегося, что П* не ищет путей устроить свою карьеру. О литературе П* старался не говорить, но однажды, заикнувшись о ней, сразу открыл себя как не последнего знатока. Ему стали приносить различные литературные альманахи и журналы, чудом попадающие в провинциальные города спустя несколько месяцев после выпуска. Некоторые застенчивые сослуживцы просто оставляли на его рабочем столе, как будто забыв случайно, пачки потрёпанных журналов. П* не мог скрыть нетерпения, с которым набрасывался на устаревшие новости и статьи о литературе. Среди таких изданий, попавшихся на глаза П*, был мартовский сборник «Нового слова», где известный критик Псарёв крайне резко высказывался о Пушкине, назвав его «устарелым кумиром», а идеи и методы поэта «бессмысленными на сегодняшний день». Несмотря на то что губернатор с утра находился в офисе, П* озлобленно отбросил журнал и разразился слезами. Губернатор, будучи человеком чувствительным, сильно растрогался. Подняв с пола брошюру, он осторожно заглянул в конец её, где печатались некрологи, и увидел короткое извещение о смерти женщины с той же фамилией, что и у П*. «Весьма сочувствую!», – едва слышно произнёс губернатор, обхватив плечи рыдавшего. В этот момент экран одного из компьютеров погас, и чёрный экран пролил в эту ситуацию немного трагичности, подготовившей последовавшие события.

Через несколько дней П* узнал о смерти своей матери, но, как ни потрясло его это известие, он принял решение не оставлять работы над лекциями, которые намерен был прочитать в своём городе. Он не мог простить автору несносной статьи обиды, нанесённой всему человечеству, и в первую очередь – самому П*. Лекции в тот же месяц были прочитаны в жидкой аудитории, завлечённой угощением. Истратив свои сбережения на пряники, П* обратился к одному издателю в Петербурге с просьбой напечатать некоторые ранние рассказы, объявив, что денежные обстоятельства вынуждают на этот шаг не его одного. Издатель согласился и выпустил сборник «Одиночество» тиражом в три тысячи экземпляров. Впоследствии книга выдержала семь переизданий.

Писатель П* после долгого перерыва стал писать замысловато, но не бесталанно. По словам моего отца, у П* было любопытное дарование, стоящее внимания. Оказавшись в деревне, писатель часто вспоминал губернатора добрым словом и в некоторых своих произведениях показал нам его под разными именами. Полное собрание моих сочинений, очевидно, пригодилось писателю не в полной мере. Мысли, излагаемые мной с виртуозной ясностью, не могли быть иначе выражены, потому сразу же привлекли бы внимание критиков, хорошо знакомых моим творчеством; будь эти же мысли повторены, другими словами, художественная ценность, несомненно, пострадала бы.

Необыкновенная моя наблюдательность уже в те времена была предметом зависти многих литераторов, и, отмеченная любителями словесности, она смотрела в будущее, и от этого казалась здоровым юным существом, бегущим по залитой солнцем аллее, к лёгким шажкам которого тяжело приноравливались старики. Однако некоторые мои высказывания по поводу поэта, драматурга, романиста и человека Пушкина почти всегда цитировались писателем П* с особенной нежностью. Как мы уже знаем, П* подчёркнуто избегал общественной жизни и считал типографский станок плахой для своих произведений. Но что же заставило писателя обратиться к издателю, кроме «денежных обстоятельств»? Вот ответ, являющийся трагической основой нашего рассказа.

В конце семидесятых годов был объявлен конкурс на памятник Пушкину, и вслед за многочисленными проектами стали прибывать средства, собранные поклонниками гения. Впервые писатель П* пожалел, что не имеет на своём счету приличной суммы, и, найдя купюру достоинством в десять рублей, решил купить пачку бумаги и полное собрание сочинений второго после Пушкина любимого писателя.

Некоторые журналы с радостью восприняли желание П* опубликовать свои произведения и с нескрываемой заинтересованностью предлагали место на страницах громких названий для романа, над которым начал работу П*. Мой отец вспоминал не без удовольствия свои впечатления от прочитанных ему самим автором глав. С произведениями своего сына он привык безоговорочно считаться после признания его крупнейшими критиками. Общественное мнение играло немалую роль для моего отца, человека, в общем-то, ординарного. Вся его заурядность перекрывалась титулом, положением и благосклонностью к нему некоторых великих особ… В тот момент П* со дня на день ожидал посещения чиновников из земского суда для описи имения. Первые главы романа были опубликованы по рекомендации моего отца в «Современнике», что делало любого начинающего писателя знаменитым. Первые деньги, заработанные литературным трудом, обрадовали П* как ничто другое. Он выложил их перед собой на старинном бостонном столе, на котором уже разлагались остатки инкрустаций и за которым он писал и обедал, и долго неподвижно сидел, глядя на не поддающиеся разглаживанию бумажки, умножая их в своём воображении и представляя, какую большую роль они сыграют в работе над будущим памятником. С утра до вечера он звонил разным людям и отправлял по электронной почте свои мысли в организации, которые могли, по его мнению, хоть как-то способствовать делу. Мой секретарь сообщил мне тогда, что некий писатель, знакомый моего отца, ищет со мной встречи по поводу средств, собираемых на памятник Пушкину. Я оставил без внимания эти звонки, считая необходимым использовать свои каналы для передачи денег на памятник.

До того не заметный, всегда сторонящийся литературной среды, П* сделался едва ли не самым активным её членом. Он читал свои произведения всюду, куда мог быть приглашён, и всегда заканчивал выступления речью, расплёскивавшей теплоту и нежность на творчество Пушкина. Аудитория почти всегда заливала окончания слов, выступавшего шумными, горячими аплодисментами. За время подобных выступлений П*: сумел собрать 345 рублей 48 копеек. Проданная старая мебель, обитая медными гвоздями, принесла ещё 25 рублей.

…Лейтенант Жуликовский, потерявший руку в легендарном сражении, по настоянию врачей был вынужден оставить службу и переехать в деревню на «свежий воздух и для здорового образа жизни», как они выражались, почему-то подмигивая офицеру. Оказавшись вдали от города, Жуликовский сразу же перезнакомился со своими соседями и, не зная других способов поддерживать отношения, стал частым гостем в домах, до которых можно было добраться не более чем за два часа. Так, войдя в жилище писателя П*, отставной офицер догадался, что привезённая им бутылка дорогого вина будет выпита без закуски, так как разложенные на табурете сухари являли собой пример пищи, которую употреблял хозяин. Несколько смущённый бедностью своего быта, писатель оторвался от бумаги и поспешил встретить гостя. Впоследствии Жуликовский не являлся без чего-нибудь съестного: и большой кусок пирога, и обёрнутая в фольгу копчёная рыба, или котлеты укрепляли силы писателя П*. Офицер, оказавшись гражданским человеком, с трудом принимал то, что полагалось делать обыкновенным людям, но для себя он решил заниматься чтением и рисованием, особенно доставлявшими ему удовольствие. Ему нравилось, что книгу можно читать с любого места и сколь угодно долго, что новый его знакомый, писатель П*, вообще пишет медленно, не более пяти-шести страниц в день, так что можно было читать рождающиеся произведения, не затрачивая на них много времени. Рисование вначале не очень давалось Жуликовскому. Сделанный специально для него планшет легко превращался в треножник, которым мог управлять однорукий человек. Писатель П* согласился за некоторую сумму позировать начинающему художнику-любителю. Наброски, выполненные сангиной, казались удачнее карандашных, но, в общем, оставляли по себе дурное впечатление. Однако единственное, что мог позволить себе натурщик, – это скромное молчание, увенчанное ещё более скромной улыбкой. Жуликовский снисходительно принимал уверения писателя в его непонимании изящных искусств и старался не обращать внимания на недоумённые взгляды, которые в первые секунды бросал писатель на представленные ему листы. Изрядная полнота писателя, страдающего от страшного недуга, пожалуй, паче других внешних свойств, удавалась рисующему, но схожести в лице не получалось. Вскоре огромная папка была заполнена портретами писателя, но казалось, что сотни разных толстяков позировали Жуликовскому. Между тем он объявил, что основную задачу он выполнил, а именно: добился некоего внутреннего сходства с натурой, то есть «уловил характер». Писатель П* принял с великой благодарностью сумму, в два раза меньшую против той, о которой договаривались вначале, и, заметив по уходе Жуликовского забытый случайно набросок, бережно положил его в стол и хранил среди прочих ценных бумаг с умилительной ревностью. К весне у писателя набралась некоторая сумма, которую он не замедлил передать на памятник Пушкину. Это был едва ли не самый счастливый день в жизни П*: солнце щедро золотило деревья и дома, наполняя необыкновенным теплом души людей, готовых после долгой холодной зимы буквально утонуть в золотых лучах. Ничто не могло омрачить торжественного состояния П*, от взора которого ускользали любые неприятности дня. Например, писатель не заметил, как стащили у него шапку, взятую им ещё по привычке, не обратил внимания на то, что принимавший деньги чиновник неприятно улыбнулся, когда пересчитывал жертвуемую сумму.

Мой отец показывал мне письмо, полученное им тогда от писателя, в котором тот с нескрываемой эмоциональностью излагал свои мысли по поводу будущего памятника, прилагая зарисовку выбранного уже проекта. Только теперь я узнал, что отец передал деньги П*, думая таким образом обеспечить писателя хотя бы минимальными средствами. Как нам известно, он ничего себе не оставил и, отдав всё до копейки на памятник своему кумиру, жил одной только сатисфакцией… Газеты, к разочарованию П*, мало писали о предстоящем событии, и совсем ничего не было известно о том, как движется работа, и всем ли необходимым обеспечены скульптор и архитектор.

Жуликовский, увлечённый ещё одним занятием, мечтал уже о другом, впервые он осознал в себе потребность ваять. Оказавшись в Москве, он случайно познакомился со скульпторами, среди которых оказался тот, кто отливал памятник Пушкину. Проникнувшись жалостью к однорукому человеку, желающему лепить, скульптор пригласил его в свою мастерскую. Жуликовский с радостью принял приглашение и предложил устроить «скромный пир» по этому поводу. Изрядно выпив, они оказались в огромном павильоне, где, как привидения, тут и там стояли под мрачными холстяными покровами изваяния. «Который тут Пушкин?» – с трудом успел спросить Жуликовский, рухнул на пол и захрапел, причмокивая. Несколько мужиков подхватили странного гостя и на извозчике доставили в гостиницу, где он остановился.

Наутро голова отставного военного болела вдвое сильнее обычного от мысли, что он не смог овладеть своей волей и, постыдно опьянев, не увидел того самого памятника, о коем не раз рассказывал ему деревенский приятель. Однако по возвращении своём в деревню, Жуликовский с мельчайшими подробностями описал встречу со знаменитым скульптором, который великодушно показал памятник «в процессе». Писатель просил повторить историю и выслушал её, вновь, прослезившись и не заметив, как некоторые детали искусно подменил рассказчик. На третий раз Жуликовский едва не забыл первоначального варианта и с усилием вывернулся в глазах собеседника, объявив, что в основном разговор шёл об уроках, которые ему любезно согласился дать скульптор… Писатель, возбуждённый рассказом счастливого соседа, долго не мог уснуть и, глядя на скачущее пламя последней оставшейся у него свечи, пытался себя вообразить на месте Жуликовского, но это не получалось. Под утро сон овладел писателем и отчётливо доделал работу воображения. Писателю приснилось, что он входит в мастерскую по ярко-красному настилу, хрустящему, как солома. На писателе тесный мундир, один рукав которого почему-то привязан тесьмой к пуговице, а рука лежит под мундиром, и от этого входящему делается неловко. Он подходит к огромному памятнику, трогает его свободной рукой и замечает, как что-то прогибается под пальцами. «Какой мягкий и волшебный вы используете материал!» – вскрикивает писатель, обращаясь к скульптору, но вместо того видит перед собой служащего земского суда в запачканном переднике…

Поделиться:
Популярные книги

Я не Монте-Кристо

Тоцка Тала
Любовные романы:
современные любовные романы
5.57
рейтинг книги
Я не Монте-Кристо

Отмороженный 7.0

Гарцевич Евгений Александрович
7. Отмороженный
Фантастика:
рпг
аниме
5.00
рейтинг книги
Отмороженный 7.0

Истребители. Трилогия

Поселягин Владимир Геннадьевич
Фантастика:
альтернативная история
7.30
рейтинг книги
Истребители. Трилогия

Мама из другого мира. Делу - время, забавам - час

Рыжая Ехидна
2. Королевский приют имени графа Тадеуса Оберона
Фантастика:
фэнтези
8.83
рейтинг книги
Мама из другого мира. Делу - время, забавам - час

Мама из другого мира. Чужих детей не бывает

Рыжая Ехидна
Королевский приют имени графа Тадеуса Оберона
Фантастика:
фэнтези
8.79
рейтинг книги
Мама из другого мира. Чужих детей не бывает

Жена моего брата

Рам Янка
1. Черкасовы-Ольховские
Любовные романы:
современные любовные романы
6.25
рейтинг книги
Жена моего брата

Бастард

Осадчук Алексей Витальевич
1. Последняя жизнь
Фантастика:
фэнтези
героическая фантастика
попаданцы
5.86
рейтинг книги
Бастард

Ненастоящий герой. Том 1

N&K@
1. Ненастоящий герой
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рпг
5.00
рейтинг книги
Ненастоящий герой. Том 1

Бывший муж

Рузанова Ольга
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Бывший муж

Идеальный мир для Лекаря

Сапфир Олег
1. Лекарь
Фантастика:
фэнтези
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря

Мастер 4

Чащин Валерий
4. Мастер
Фантастика:
героическая фантастика
боевая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Мастер 4

Адепт. Том второй. Каникулы

Бубела Олег Николаевич
7. Совсем не герой
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
9.05
рейтинг книги
Адепт. Том второй. Каникулы

Кукловод

Злобин Михаил
2. О чем молчат могилы
Фантастика:
боевая фантастика
8.50
рейтинг книги
Кукловод

Ваше Сиятельство 3

Моури Эрли
3. Ваше Сиятельство
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Ваше Сиятельство 3