Шрифт:
Глава 1
Врет, как будто за это платят
Февраль 2030 года
— Это не работает! — изо всех сил стараюсь пригасить раздражение в голосе. — Видишь, Аля, нельзя просто так взять и передать Дар, как проездной в трамвае.
— По крайней мере, до сих пор нам не удалось доказать обратного, — покладисто соглашается глава аналитической группы Штаба, убирая за ухо прядь темных растрепанных волос.
Эта женщина в свои сорок с хвостиком выглядит почти девчонкой — не из-за какой-то особенной красоты, скорее очень уж просто держится. Джинсики, худи, забавные гримаски, застенчивая улыбка… Легко забыть, насколько Аля на самом деле умна и опасна.
— Я все понимаю о важности этих исследований, — стараюсь говорить спокойно. — Но сколько раз еще надо побиться головой о стену, чтобы убедиться — оно не работает?
Подопытный, о котором мы оба почти забыли, разводит руками:
— Извините… я же правда старался. Мне не нужен этот Дар. Не знаю, отчего не получается его отдать…
Очередной кандидат на передачу мне Дара. Тридцать какой-то по счету — забыл уже, сколько их было.
— Конечно же, я понимаю, — мягко говорит ему Аля. — Тебя никто ни в чем не винит. Секретарь все объяснит насчет гонорара. Мы закончили. Спасибо, что согласился нам помочь.
— Да не за что, так-то я и не сделал ничего… До свидания!
Парень кивает, почти кланяется Але, пожимает мне руку и выходит — без лишней поспешности, но по спине его видно, что он только что с облегчением выдохнул.
— Как тебе показалось, он на самом деле пытался передать тебе Дар? — спрашивает Аля, глядя на только что закрывшуюся дверь. — Или только делал вид?
— Аль, ну я сколько раз говорил… Вообще не понимаю, что и как должно произойти. Ничего и не происходит. Откуда мне знать, чего он там хотел, чего не хотел? Я и с Даром-то не умел читать чужие мысли, теперь — тем более.
— Саша, я понимаю, тебе ужасненько это все надоело, — Аля, по обыкновению, улыбается чуть застенчиво, на левой щеке проступает ямочка. — Но что поделаешь, наука — дело нудное. Нужное, но нудное. Извини, что все время тебя дергаю. Мы тестируем десятки человек каждый день, и именно по этому кандидату выходило, что он в самом деле страдает от своего Дара и хочет от него избавиться.
— Что у него за Дар-то? Я уже забыл…
Аля потешно закатывает глаза, воздевает к потолку руки и дурашливо цитирует:
— «Отчего люди не летают, как птицы?»
— А, да, припоминаю… Ну и чего тут страдать-то? Летал бы в свое удовольствие. Он же вроде из спецназа? Там это даже полезно может быть.
— Еще как полезно. И все-таки он своего Дара искренне стыдится… Для него это как бы такая манифестация собственной инфантильности, от которой никуда не деться. И он полагает, что как свободный от Дара принес бы больше пользы.
— Да уж, наверняка побольше, чем я… — решаюсь наконец сказать вслух то, что угнетало меня весь последний месяц: — Честно говоря, таким бесполезным, как здесь, я никогда в жизни себя не чувствовал.
Здесь — это в Штабе.
После того вечера у Надежды, когда я расстался с Даром, мы с братом и мамой всю ночь сидели на полу в гостиной. Как много лет назад, когда Олег и я были детьми. И под угрозой расстрела сейчас не вспомню, о чем мы тогда говорили. Наверное, смысла особого в наших словах и не было. Олег и мама все время плакали, а я… не помню, вот честно. В общем, когда утром позвонил Юрий Сергеевич из ФСБ, я был в несколько измененном состоянии сознания после всего — сутки начались с тяжкого похмелья, продолжились наблюдением за катастрофой в прямом эфире, а закончились воссоединением семьи, о котором никто давно даже и не мечтал. Я сообщил Юрию Сергеевичу, что Дар, из-за которого меня собирались привлечь к расследованию, был да весь вышел; извините, так уж получилось… В тот момент я не сообразил, что людей с Даром, похожим на мой, в стране несколько десятков, а свободных от Дара — как бы не всего двое — мы с Олегом. Черный мерс примчал к подъезду через четверть часа и отвез меня прямо к трапу спецрейса в Москву. Там ждал такой же мерс — мне даже сперва показалось, тот самый. До базы Штаба он доставил меня за двадцать минут. И вот я торчу здесь уже битых полтора месяца.
В первые дни в Штабе царило напряжение — появления новых сверходаренных ждали в любую минуту. Для краткости случившееся в Карьерном назвали Прорывом. Но новых Прорывов до сих пор не случилось, и работа постепенно вошла в колею. Условия оказались вполне приличными: отдельная комната, неплохая кормежка, полное снабжение — чемодан-то я собрать не успел. Через месяц я с удивлением узнал, что мне полагается довольно приличная зарплата, причем выдали ее почему-то наличными, как в каменном веке.
Свободы моей вроде бы никто не ограничивал. Телефон, правда, изъяли в целях секретности, но скоро выдали новый — тяжелее раза в полтора и жрущий заряд как не в себя, но почти все мои приложения там работали, так что я мог поддерживать связь и с семьей, и с сотрудниками. Разумеется, я понимал, что каждый мой разговор прослушивается, за каждым шагом следят. Но тут уж ничего не поделаешь — знал, на что шел, когда связался с ФСБ. Попал в колесо — пищи, но беги. Впрочем, что мне скрывать-то?
Мою уникальную и неповторимую устойчивость к прямому воздействию Даров протестировали уже раз сто, не меньше, и тут не было ни одного сбоя. Кого на меня только ни натравливали — псиоников, телекинетиков, нимф. Приводили ли для проверок одаренных убийц, не знаю — подозреваю, что да, только мне не сообщали. Все Дары совершенно одинаково не срабатывали — меня для них словно не существовало. Хотя от опосредованного воздействия Даров свобода от них не защищала: телекинетик ничего не мог сделать только непосредственно с моим телом, но передвигаемые его Даром предметы в меня прекрасно попадали.
А вот опыты по передаче Дара раз за разом проваливались, и тут я ничем не мог помочь, хотя искренне старался. Хотелось, честно говоря, чтобы моя свобода от Дара отошла к кому-нибудь другому, спецслужбы потеряли ко мне интерес и оставили в покое. Если когда-то я грешным делом и мечтал получить уникальную, ужасно важную для всех суперспособность, то теперь предпочел бы снова стать рядовым, ничем не выдающимся гражданином — мне это больше подходит на самом-то деле. Я согласился бы на любой Дар, пусть даже самый смешной и бесполезный. Но такой возможности уже не было. Как любит говорить моя сестра Натаха, «фарш невозможно провернуть назад».
Через пару недель, когда стало ясно, что конца света прямо сейчас не намечается, мне определили выходные и предоставили машину, так что я смог выбраться в Москву. Побродил между достопримечательностями, повстречался со старыми приятелями — перебравшиеся в столицу однокашники найдутся у любого провинциала.
Казалось бы, живи не хочу. Но моя-то собственная жизнь осталась дома! Бизнесом я как мог управлял дистанционно, но удаленное руководство — это пародия на руководство… Не думал, что когда-нибудь скажу это, однако в ковид было проще: тогда на удаленку перешли сразу все, а теперь сотрудники вовсю работали в оффлайне, пока я пытался контролировать их через сеть в перерывах между экспериментами и тренировками. Не то чтобы Катя и ребята эпически лажали, но все равно оно не то, без хозяйского-то пригляда. Наш рейтинг постепенно просел на три десятых, причем единицы клиенты ставили редко, но выросла доля четверок и троек. Доходы тоже падали, хотя зарплату себе за последние два месяца я не начислял.