Выпуск II. Том 6
Шрифт:
А Эльза Гриер осталась в живых…
Она встретила его спокойным, немного монотонным голосом:
– Меня весьма заинтересовал ваш визит, мсье Пуаро. Садитесь и поведайте мне: чего вы от меня хотите?
Пуаро задумался. Большие серые глаза – словно мертвые озера. Нет, не похоже, что она заинтересована. Ее ничто не интересует.
Верный своей тактике, Пуаро снова представился иностранцем:
– Я слишком взволнован, мадам, я слишком взволнован…
– О, почему же?
– Потому что я понимаю, что это… это восстановление старой драмы, наверное, чрезвычайно горько для вас.
Казалось, это ее заинтриговало. На самом же деле она просто от души потешалась.
– Это, видимо, мой муж вбил вам в голову такие мысли? Он виделся с вами, когда вы пришли? Но он же абсолютно ничего не понимает! И никогда не понимал. Я совсем не такая уязвимая, как он себе представляет. – В ее голосе чувствовалось, что все это продолжает ее забавлять. – Вам известно, что мой отец был рабочим на заводе? Он много трудился и сумел нажить капитал. Этого могут добиться настойчивые люди, не тонкокожие. Я тоже такая.
Пуаро подумал: «Да, это правда. Деликатная женщина вряд ли отважилась бы войти в дом Кэролайн Крейл».
Леди Диттишем спросила:
– Чего вы хотите от меня?
– Вы уверены, мадам, что для вас не будет слишком болезненным вспомнить прошлое?
Она задумалась на миг, и Пуаро пришло в голову, что леди Диттишем – очень откровенная женщина. Она могла соврать, но никогда – ради собственного удовольствия.
Эльза Диттишем проговорила, как бы размышляя:
– Больно? Нет. Наверное, я хотела бы этого.
– Почему?
Она ответила раздраженно:
– Ведь это дурной тон – никогда ничего не чувствовать…
Эркюль Пуаро подумал: «Да, Эльза Гриер умерла», а потом сказал:
– В таком случае, леди Диттишем, моя задача облегчается. У вас хорошая память?
– Думаю, неплохая.
– И вы уверены, что возвращение к тем дням не заставит вас страдать?
– Такие вещи болезненно воспринимаются только в тот момент, когда они происходят.
– Это я знаю. Но кое у кого…
– Да, мой муж никак не может этого понять, он считает, что судебный процесс со всей его волокитой был для меня ужасным испытанием.
– А разве нет?
Эльза Диттишем сказала:
– Вовсе нет, мне это даже нравилось. – В ее голосе ясно чувствовался оттенок удовлетворения. – Боже мой, эта старая бестия Деплич! Чего он только не делал, чтобы прижать меня к стенке! Но мне нравилось бороться с ним. И он не сумел меня победить.
Она улыбнулась и посмотрела на Пуаро:
– Надеюсь, я не разочарую вас. Двадцатилетняя девушка, наверное, должна была иметь вид подавленный, прибитый или что-нибудь в этом роде. Я такой не была. Меня не трогало то, что мне говорили… Я желала только одного…
– Чего?
– Понятно, видеть ее с петлей на шее.
Пуаро следил за ее руками – красивыми, с длинными ногтями. Хищными руками.
– Вы считаете меня мстительной? – спросила Эльза. – Да, я мстительная. В отношении тех, кто причинил мне зло. Та женщина была, по-моему, ничтожной, безликой. Она знала, что Эмиас любит меня, что он собирается ее оставить, и она убила его только для того, чтобы он не стал моим… Вы не усматриваете в этом подлости?
– Вы не способны понять ревность или сочувствовать ей?
– Нет, не думаю, что способна. Если ты проиграла – значит, проиграла. Если ты не можешь удержать мужа, отпусти его без возражений, красиво. Это чувство собственности мне непонятно.
– Возможно, вы поняли бы его, выйдя замуж за Крейла!
– Не думаю. – Она вдруг улыбнулась Пуаро. – Мне хочется, чтобы вы хорошенько уяснили одну вещь: не считайте, что Эмиас Крейл испортил невинную девушку. Это было совсем не так! Из нас двоих ответственна была я. Мы познакомились на одном вечере, и я влюбилась в него. Я понимала, что должна любой ценой завоевать его…
Пародийно звучали теперь эти шекспировские стихи:
Я все добро сложу к твоим ногам И за тобой последую повсюду.– Несмотря на то, что он был женат?
– Ну и что? Разве это карается законом?.. Разве можно запретить видеть действительность такой, какова она есть? Если он был несчастен со своей женой и мог быть счастлив со мной, то почему не могло быть так? Мы живем только раз.
Эльза покачала головой.
– Но я слышал, что он был счастлив и со своей женой.
– Нет, они грызлись как собака с кошкой. Она все время к нему придиралась. Она была… О, она была ужасная женщина! – Эльза встала и закурила. Потом сказала с легкой усмешкой: – Возможно, я к ней несправедлива. Но я убеждена, что она действительно была нестерпима.
Пуаро неторопливо пробормотал:
– Это была большая трагедия.
– Да, это была большая трагедия. – Она круто повернулась к нему: – Трагедия, которая убила меня. Вы меня понимаете? Убила меня! С тех пор ничего не было. Абсолютно ничего! Только огромная пустота! – Эльза в отчаянии взметнула руки.
– Так много значил для вас Эмиас Крейл?
Она утвердительно кивнула. Это был удивительный жест – короткий, таинственный и вместе с тем словно патетический.
– Мои мысли были направлены тогда в одну сторону. Иногда мне, как Джульетте, хотелось воткнуть в себя нож. Но поступить так – значило бы признать свое поражение, признать, что жизнь победила тебя.
– И тогда?
– Все должно было обернуться точно так, как было… Я выдержала испытание. Все, что было потом, ничего для меня не значило. Я считала, что пойду дальше, до следующего этапа.