Выпуск II. Том 8
Шрифт:
— Розмари со мной не ссорилась.
— Нет. Должен сказать, факт употребления цианида, как правило, исключает подобное предположение. Не такое это средство, с которым можно безопасно по-обезьянничать — и всем это известно.
— Разумеется. Кстати, если бы Розмари решилась что-то с собой поделать, отважилась бы она на такое? Болезненно и… и отвратительно. Более подошла бы солидная доза снотворного.
— Согласен. Известно, где она купила или достала цианид?
— Нет, но она была с друзьями за городом, и там они травили осиные гнезда. Возможно,
— Да… его нетрудно достать. У всех садовников он имеется в избытке.
Рейс сказал после непродолжительного молчания:
— Давайте подведем итог. Отсутствуют доказательства, подтверждающие самоубийство или какие бы то ни было приготовления к нему. Эта возможность, по-видимому, полностью исключается. Но в равной мере нет доказательств, указывающих на убийство, иначе полиция их непременно бы нащупала. У них, знаете, нюх на такие дела.
— Просто мысль об убийстве казалась совершенно не правдоподобной.
— Но не показалась таковой вам спустя шесть месяцев?
Джордж медленно произнес:
— Наверное, я чувствовал все время некоторую неудовлетворенность. И душу одолевали сомнения, поэтому, когда новая версия предстала передо мной, написанная черным по белому, я воспринял ее без колебаний.
— Да, — кивнул Рейс. — Ну что ж, попробуем разобраться. Кого вы подозреваете?
Джордж подался вперед — лицо свела судорога.
— Все это так чудовищно. Если Розмари была убита, значит, один из сидящих за столом людей, один из наших друзей, является ее убийцей. Никто больше не приближался к столу.
— А официанты? Кто разливал вино?
— Чарлз, главный официант «Люксембурга». Вы ведь знаете Чарлза.
Рейс не отрицал сказанного. Чарлза знали все. Мысль, будто бы Чарлз мог сознательно отравить клиента, казалась совершенно нелепой.
— А обслуживал нас Джузеппе. Мы хорошо знаем Джузеппе… Я знаю его много лет. Он всегда меня обслуживает. Очаровательный маленький весельчак.
— Итак, мы прибыли на банкет. Кто там присутствовал?
— Стефан Фаррадей, член парламента. Его жена леди Александра Фаррадей. Мой секретарь Руфь Лессинг. Один парень по имени Антони Браун. Ирис — сестра Розмари и я. Всего семь человек. С вами должно было быть восемь. Когда вы отказались, мы в последнюю минуту не смогли подыскать подходящего человека.
— Ясно. Ну что ж, Бартон, кто, как вы предполагаете мог это сделать?
— Не знаю! — закричал Джордж. — Я сказал вам, не знаю. Если бы я мог только предположить…
— Прекрасно… прекрасно… Мне подумалось, что у вас могли быть определенные подозрения. Впрочем, в подозрениях недостатка не будет. Как вы сидели — начиная с вас?
— Справа от меня — Сандра Фаррадей. С ней рядом — Антони Браун. Потом Розмари. Потом Стефан Фаррадей, Ирис и слева от меня Руфь Лессинг.
— Ясно. А ваша жена в тот вечер, до того, уже пила шампанское?
— Да. Бокалы наполнялись несколько раз. Все случилось во время кабаре. Стоял страшный шум — выступал один из негритянских ансамблей,
— Да, именно так. Ну что ж, Бартон, при поверхностном рассмотрении все совершенно очевидно.
— Вы имеете в виду…
— Разумеется, Стефана Фаррадея. Он сидел по правую руку от нее. Ее бокал с шампанским находился возле его левой руки. Легче всего положить яд, когда погасили огни, а внимание присутствующих было устремлено на сцену. Ни у кого другого не было такой благоприятной возможности. Я хорошо знаю, какие в «Люксембурге» столы. Они круглые и занимают значительную площадь — сомневаюсь, чтобы кто-нибудь мог бы дотянуться через стол, не будучи замеченным даже в темноте. То же самое можно сказать про парня слева от Розмари. Чтобы положить что-то в ее бокал, он должен был перегнуться через нее. Существует и другая возможность, но давайте сначала займемся первой. По какой причине Стефану Фаррадею, члену парламента, хотелось разделаться с вашей женой?
Сдавленным голосом Джордж сказал:
— Они… они были довольно близкими друзьями. Если… если Розмари, например, отвергла его, у него могло появиться желание ей отомстить.
— Весьма театрально. Это единственный мотив, который вы можете предположить?
Рейс внимательно на него посмотрел.
— Давайте разберем возможность номер два: одна из женщин.
— Почему женщин?
— Дорогой Джордж, не упустили ли вы, что в компании было семь человек. Четыре женщины и трое мужчин, и, вероятно, раз или два в течение вечера, когда танцевали три пары, одна женщина сидела у стола в одиночестве? Вы все время танцевали?
— Да.
— Хорошо. Не припомните ли, кому до кабаре приходилось одной оставаться у стола?
Джордж на минуту задумался.
— Кажется, помню, последней оставалась Ирис, а до нее Руфь.
— Вы помните, когда ваша жена выпила последний бокал шампанского?
— Дайте сообразить… она танцевала с Брауном. Помню, она вернулась к столу и сказала, что немного утомилась — он отменный танцор. Тогда же она выпила вина. Минуту спустя заиграли вальс — она танцевала со мной. Вальс — единственный танец, который доставляет мне удовольствие. Фаррадей танцевал с Руфью, а леди Александра с Брауном. Ирис сидела одна. Сразу же вслед за этим началось кабаре.
— Тогда давайте ей и займемся. Ирис полагалось какое-то наследство в случае смерти вашей жены?
Джордж раскрыл рот от изумления.
— Дорогой Рейс… не ерундите. Ирис всего-навсего ребенок, школьница.
— Я знал двух школьниц, совершивших убийство.
— Но Ирис! Она так любила Розмари.
— Не кипятитесь, Бартон. Она имела возможность убить Розмари. Я хочу знать, имела ли она для этого причину. Кажется, ваша жена была довольно богатой женщиной. К кому перешли ее деньги — к вам?