Высокие ставки. Рефлекс змеи. Банкир
Шрифт:
— Рикки Барнета, — кивнула Пен.
— Да. Не могу припомнить, как звали того работника у Кальдера, и вообще не уверен, что узнаю его через столько времени, но у Оливера я заприметил другого паренька, по имени Шон, и он опять-таки напомнил мне Рикки Барнета. Не могу утверждать, вправду ли этот Шон и работник Кальдера один и тот же человек. Может быть, и нет, потому что, думается, Кальдерова парня звали не Шон, иначе бы я точно вспомнил, если вы поняли, о чем я.
— Продолжайте, — попросила она.
— Но если — и это большое если, —
Пен долго молчала, и взгляд ее умудренных опытом глаз становился все тяжелее. Наконец она заговорила:
— Кто-то должен был находиться поблизости в час кормления, и это совершенно определенно не Кальдер и не Дисдэйл. Но ведь это мог быть тот управляющий, Найджел? Ему труда не составляло. Предположим, Дисдэйл с Кальдером заплатили ему... Предположим, они обещали предоставить ему работу или долю во владении Сэнд-Кастлом, когда заполучат лошадь.
Я покачал головой.
— Вряд ли. Я думал о Найджеле. Есть одно важное соображение, почему это все-таки не он. Ведь он, и только он, кроме Оливера, знал, что одна из кобыл, предназначенных для Летописца, была покрыта Сэнд-Кастлом. — Я пояснил, как Оливер спарил их, повинуясь импульсу. — Жеребенок вполне нормален, но вряд ли получился бы таким, если бы именно Найджел осуществлял подкормку.
— Неубедительно, — медленно сказала Пен.
— Да.
Она вздрогнула.
— Вы сообщили обо всем полиции?
— Я собирался, — ответил я. — Но когда я в понедельник пришел к Вайфолду, у меня ничего не вышло. Все это кажется таким невещественным.
Всего лишь куча догадок. Возможно, ложных выводов. Предложение Дисдэйла могло быть вполне честным. А парень, которого я видел с полминуты восемнадцать месяцев назад... лицо незнакомца трудно вспомнить через полчаса, не говоря уж о таком сроке. У меня в памяти отпечаталось его замешательство и солнцезащитные очки... а парень, работавший у Оливера, произвел другое впечатление. Вайфолд не из тех, кого можно сбить с пути впечатлениями. По-моему, лучше мне появиться перед ним с чем-то более определенным.
Пен прищелкнула пальцами.
— А не могли бы вы хорошенько рассмотреть этого Шона?
Я покачал головой.
— Оливер постепенно отпускает своих работников, как обычно в это время года, а Шон ушел одним из первых. Оливер не знает, куда он направился и по какому адресу его искать, и считает, что это в порядке вещей. Насколько я понял, эти ребята кочуют с конюшни на конюшню и в их бумагах всегда указан адрес последнего нанимателя. Но я думаю, что мы сможем найти Шона, если повезет.
— Как?
— Сфотографировать Рикки Барнета в профиль и поспрашивать на ипподромах.
Она рассмеялась.
— Это может сработать. А может и нет.
— Попытка не пытка.
Тут я мысленно вернулся к другой попытке, которая тоже меня не особо страшила. Похоже, об этом подумала и Пен.
— Вы же не собираетесь взаправду
— С фомкой и отмычкой, — сказал я. — Собираюсь.
— Но...
— Время уходит, а с ним уйдет и будущее Оливера, и деньги банка, так что я, разумеется, сделаю все, что смогу.
Она с любопытством разглядывала меня.
— Значит, у вас в самом деле нет чувства опасности?
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду... В тот день в Аскоте вы просто врезались в того мальчика, а у него был нож. Вы могли запросто налететь на этот нож. А Джинни рассказывала мне, как вы до слез напугали ее, прыгнув таким манером на Сэнд-Кастла. Она говорила, что это чистое самоубийство... и что вы сами, похоже, об этом не раздумывали. А в тот вечер в Аскоте... Я помню, как тяготили вас вопросы полицейских и нисколько не трогало то, что вы были на волосок от смерти.
Тут ее речь иссякла. Я обдумал сказанное и решил, что нашел причину и могу ответить.
— Ничего из того, что до сей поры случалось в моей жизни, — серьезно сказал я, — не внушило мне страх перед смертью. Я думаю... знаю, это звучит глупо... я не верю в то, что могу умереть.
Год третий: июнь
На следующий день, в пятницу, 1 июня, я принял давнее приглашение и отправился обедать с руководителями одной охранной фирмы, которой мы ссужали деньги под установку новой линии сигнализации на рынке. Не особенно их удивив, я попросил об одолжении, и после трапезы, впятеро превысившей по калорийности обеды в «Эктрине», они, слегка забавляясь, вручили мне три ключа, отмыкающие все, кроме королевской казны, а также прочли мне сжатый курс по их использованию.
— Этими лапочками открывают двери только в случае крайней необходимости, — сказали с улыбкой мастера слесарного дела. — Если окажетесь за решеткой, мы вас не знаем.
— Если окажусь за решеткой, пришлете мне новый комплект в пирожке с вареньем.
Затем я поблагодарил их и отбыл практиковаться (с оглядкой) на дверях банковских офисов, делая замечательные успехи. Придя домой, я воспользовался отмычками, чтобы войти в парадную дверь, и принялся запирать и отпирать каждый буфет и ящик, в котором была замочная скважина. Потом я облачился поверх рубашки и галстука в темный свитер с высоким горлом и, слегка нервничая, поехал в Ньюмаркет.
Я оставил автомобиль на обочине трассы чуть поодаль от дома Кальдера и остаток дороги прошел пешком. И на исходе долгих летних сумерек спокойно вошел во двор, сверившись по часам, что сейчас почти десять, время, когда Микки Бонвит подводит своих гостей к вычурным креслам и принимается публично копаться у них в душе.
Кальдер даст великолепное представление, подумал я; моя подозрительность меня смущала, и смущение еще усилилось, когда я взглянул на очертания дома, темнеющего на фоне неба, и вспомнил о незатейливом гостеприимстве его хозяина.