Высокие ставки

Фрэнсис Дик

— Подходящее место только одно, — сказал Чарли. — Оно годится и для Стратфорда, и для Ноттингема. Я кивнул.

— Рядом с фруктовым ларьком.

— Значит, так и договоримся?

— Да.

— А если он не поедет ни в Стратфорд, ни в Ноттингем, в воскресенье посмотрим дорогу на Лингфилд.

— Ага.

Чарли широко улыбнулся:

— Я не испытывал такого душевного подъема с тех пор, как служил в армии! Неизвестно, как оно все выйдет, но я бы ни за что на свете не согласился пропустить такой

цирк!

Его энтузиазм был заразителен. Мы вернулись в Лондон в самом лучшем расположении духа.

Палисадник постепенно обретал прежний вид. Навоз убрали, и Оуэну с помощью нескольких ведер воды удалось более или менее отмыть булыжник, хотя вонь все еще чувствовалась. Оуэн задержался, дожидаясь моего возвращения. Мы оставили обувь в прихожей и поднялись наверх.

— Прямо как в Японии! — заметил Чарли.

— Я задержался, сэр, потому что вам звонили из Америки, — сказал Оуэн.

— Мисс Уорд? — с надеждой спросил я.

— Нет, сэр. Насчет лошади. Из транспортной фирмы. Сказали, что ваша лошадь сегодня вечером вылетает в аэропорт «Гатвик», как и было договорено. Самолет прибудет завтра, около десяти утра. Я все записал, — он указал на блокнот, лежащий рядом с телефоном. — Но я решил остаться и сказать сам, на случай, если вы не заметите. Они сказали, что вам надо договориться о перевозке, чтобы лошадь забрали.

— Забирать ее будете вы, — сказал я.

— Хорошо, сэр, — спокойно ответил Оуэн.

— Оуэн, — сказал Чарли, — если Стивен вас когда-нибудь выставит, приходите работать ко мне.

Мы некоторое время посидели, обсуждая наши планы и то, что должен был делать Оуэн. Он загорелся не меньше Чарли.

— Мне это доставит удовольствие, сэр, — сказал он, и Чарли кивнул в знак согласия. Я никогда не думал, что они оба в душе авантюристы. Выходит, я их плохо знал.

Оказалось, что я плохо знал и Берта Хаггернека, и даже Элли — эти двое тоже проявили куда больше энтузиазма, чем я ожидал.

В четверг Чарли привез ко мне Берта после работы, и мы уселись за кухонным столом и устроили военный совет над крупномасштабной картой.

— Вот магистраль А-34, — говорил я, указывая карандашом на красную линию, идущую с юга на север. — Она ведет из Ньюбери в Стратфорд. Поворот на Ноттингем вот здесь, к северу от Оксфорда. А место, которое мы выбрали, находится немного южнее. Вот тут... — я обвел его карандашом. — Примерно за милю до перекрестка с дорогой на Абингдон.

— Знаю я эту чертову дорогу, — вмешался Берт. — Это та, что идет мимо Харвеллской атомной станции?

— Она самая.

— Ага. Тогда я найду. Это все семечки.

— Там у дороги стоит фруктовый ларек, — сказал я. — Сейчас, зимой, он закрыт. Такая деревянная будочка.

— Да что я, ларьков не видел? — пожал плечами Берт.

— А рядом с ним — большая стоянка для машин.

— По какую сторону шоссе?

— Слева, как ехать на север.

— Ага, понял.

— Он стоит на ровном месте после довольно крутого подъема. Так что машины там едут довольно медленно. Управишься?

— Чарли, он меня обидеть хочет!

— Извините, — сказал я.

— И что, это все? Перекрыть движение, и всего делов? — Берт казался разочарованным. А я-то думал, что его придется уговаривать!

— Нет, не все, — сказал я. — После этого тебе придется очень быстро выполнить очень трудную работу.

— Это какую, например?

Когда я объяснил какую, Берт откинулся на спинку стула и просиял.

— Вот это дело, блин! — сказал он. — Просто конфетка! Ты, конечно, можешь думать, что я неповоротливый, при моем-то росте, но только ты, блин, ошибаешься.

— Что бы я без тебя делал!

— Слыхал? — гордо сказал Берт Чарли.

— Возможно, это даже правда, — ответил Чарли. Тут Берт объявил, что хочет жрать, и прямиком направился к холодильнику.

— Что у тебя тут есть? Ты, вообще, когда-нибудь жрешь, блин? Тебе эта банка с ветчиной нужна?

— Можешь открывать, — разрешил я.

Берт сделал себе бутерброд, намазал сверху на палец горчицы и слопал его не моргнув глазом. А потом запил его парой банок пива.

— Так что, букмекерскую контору можно послать к черту? — чавкая, осведомился он.

— Что ты узнал насчет Дженсера Мэйза?

— Во-первых, я узнал, что у него есть прозвище. Теперь в евойных конторах работают двое шустрых молодых менеджеров. Их теперь и не узнаешь. Эти парни — цепкие, держат ухо востро и не отличаются мягкосердечием, не то что мой старый босс.

— Мягкосердечный букмекер? — усмехнулся Чарли. — Не бывает!

— Вся штука в том, — продолжал Берт, не обращая на него внимания, — что он страдал не только мягкосердечием, но и размягчением мозгов.

— Так какое же прозвище у Дженсера Мэйза? — напомнил я.

— Чего? Ах да! Так вот, эти шустрые ребятки между собой зовут его Удавом. Ну конечно, не при чужих.

— Удав — потому, что душит мелких предпринимателей вроде твоего босса?

— Ты гляди, соображает! Да, именно поэтому. Душит он их двумя способами. Либо так, как моего босса, — говорит, что лошадь должна проиграть, хотя на самом деле она выиграет. Либо наоборот — когда шустрые ребятки знают, что лошадь, которая раньше ходила в аутсайдерах, на этот раз выиграет. Тогда они обходят все эти мелкие конторы и ставят там по несколько тысяч. Мелкие букмекеры думают, что денежки у них в кармане, потому как эта лошадь нипочем не выиграет. А потом она выигрывает, и эти мужики вылетают в трубу — Потому что оказываются в долгу, как в шелку.