Высота
Шрифт:
И пусть это будет непросто. За брошенного жениха явно придется дорого заплатить, и конфетами да цветами здесь не отделаешься.
«Но я буду не я, если ледяные пальцы этой женщины снова не станут горячими!» — упрямо решил он.
Глеб со вздохом положил руки на руль. Приехал. На заднем сиденье джипа лежал огромный букет белоснежных роз. А впереди стоял высокий кирпичный дом. Дом Карины. До боли знакомое место, но больше он не вправе просить ее спуститься.
Где-то на третьем
Вот, приехал. И что дальше? Идти и признаться во всем? Сказать, что скучал и вымаливать прощение?
Словно в ответ, в окошко машины неожиданно постучали.
Не задумываясь, Булавин опустил стекло, и тут же пожалел. Короткий свист воздуха и меткий, рассчитанный удар пришелся прямо в ухо.
— Получай, гад! — зло прошипел нападающий, пытаясь еще раз дотянуться до своей жертвы.
В голове звенело. Глеб с трудом увернулся от удара в нос.
— Ты у меня получишь сполна за мою девочку! — это был тот же голос, и дверь в машину раскрылась.
Невысокий, пожилой мужчина в военной форме в упор смотрел на него. Глаза горели яростью, а кулаки сжимались добела.
— Машинку сменил, думал, я не узнаю? — он гневно выплевывал каждое слово. — И как только осмелился явиться? Жить расхотелось?
— Александр… Извините, не знаю вашего отчества, — Глеб ошарашено смотрел на отца Карины. Ошибки быть не могло. — Мы можем просто поговорить?
Он аккуратно выбрался их машины, готовый в любой момент отразить новый удар. Ухо горело огнем.
— У меня с такими, как ты, разговор короткий, — мужчина снова замахнулся, но удар прошел мимо. — Ошибся я в тебе, начальник, очень дорого ошибся. Ты мне сейчас за каждую слезинку моей девочки заплатишь!
И снова сделал выпад. Глеб ловко перехватил руку нападающего и коротким движением пригвоздил его самого к дверце джипа.
— Я знаю, что виноват, — прохрипел он на ухо мужчины. — Но наказать меня больнее, чем я уже наказан, Вам не под силу. Поверьте на слово!
Отец девушки выжидающе замер. Плевать ему было на страдания этого типа, пусть говорит что угодно.
— Черт, я ведь хотел как лучше, — отчаянный стон вырвался из груди Булавина, и он ослабил хватку. — Но не могу без нее…
Подполковник нахмурился. Странно было слышать подобные речи от взрослого мужчины. За прошедшее время он много раз анализировал случившееся с дочерью. И пусть та молчала, отцовское сердце чуяло истину и без слов. Уж очень быстро она уволилась с работы и забрала вещи. Ни упреков, ни обид, только молчание да слезы в подушку. Обманутые женщины себя так не ведут, что-то было темное во всей этой истории.
— Дурак
Глеб, не зная, что сказать, зарылся пятерней в собственные волосы. Как же неправ был Андрей! Как же неправ был и он сам все это время. Дальше лгать себе не было смысла.
— Я люблю вашу дочь, — от признания неожиданно стало даже легче. — Очень люблю.
— У нормальных людей от «очень люблю» обычно дети рождаются, — махнул рукой отец. — А у моей дочки от тебя только слезы.
Булавин опустил голову на грудь. Чего уж тут скажешь? Все так! И никой из прежних доводов больше не казался веским. Здоровье, спорт, высота — все уже давно отошло на второй план. После ее ухода прыжки потеряли интерес, он прыгал каждый раз, когда удавалось вырваться с работы, но на земле никто не ждал, туда даже не хотелось возвращаться. Как одержимый, крутил в воздухе невообразимые элементы, сменил парашют и побил все свои прежние рекорды. Но удовольствия не было.
Все, ради чего так вкалывал пять лет, перестало радовать, превратилось в быт, в обычную серую жизнь, которой живут профессиональные спортсмены. А в мысли о будущем постепенно закрались тревожные нотки. Вчера на свадьбе партнера они уже гремели настоящим набатом. Андрей заведомо предпочел одиночество в браке, не зная, что бывает иначе. Но он, Глеб, знал, что бывает. Еще как бывает!
— Она нужна мне, — Булавин поднял глаза и в упор посмотрел на собеседника.
— Ага, на сколько в этот раз? На неделю или на год?
— Навсегда.
— А ну подробнее! — мужчина хитро сощурился, прикидывая, как он отделает этого Ромео за неправильный ответ. Пусть только попробует сказать какую-нибудь современную ерунду про «поживем вместе». Он дочку не для сожительства с такими вот типами растил.
Глеб хмыкнул. К чему идет дело стало ясно, как день. Судьба снова поставила вопрос ребром, но больше он дурака не сваляет.
— Я хочу, чтобы Карина стала моей женой, — ни один мускул на лице не дрогнул и голос не подвел. Все месяцы вместе и недели без нее слились воедино, врозь жить невозможно.
С минуту оба молчали, переваривая сказанное. Как гром среди ясного неба, и если у Булавина никаких сомнений в своих словах не было, то отец девушки колебался. О том, как сильно та любит своего шефа, он знал. Такое просто не пройдет, не простуда какая-нибудь.
— Ты серьезно подумал? — переспросил пожилой мужчина.
— Да, — Глеб спокойно сложил руки на груди. Сам никогда бы не поверил, что будет так спокойно, но факт. — И я бы очень хотел сказать ей об этом лично и как можно скорее.