Высшее наслаждение

Белозерская Алена

Но даже оставшись наедине с собой, он не позволил дать волю чувствам, так как не знал, что именно испытывает. Страх отсутствовал, боль пришла намного позже, все, что он ощущал, были раздражение и брезгливость. Но главным, бесспорно, являлось разочарование. Абакян, думающий, что хорошо знал свою ласковую и мягкую дочь, которую считал образцом честности и порядочности, был глубоко оскорблен ее поведением. Зубы крошились лишь при одной мысли, что она была убита в постели любовника.

Несколькими часами позже Абакян вызвал к себе Рузан, няню внука, и долго выпытывал у нее, как часто Амина уходила из дома. Девушка смущалась и краснела, но честно призналась, что последние две недели хозяйка лишь дважды ночевала дома, правда, возвращалась всегда до того, как просыпался ее сын.

– А Берт?! – вскричал Абакян. – Где он был?

– Мистер Зильберман

также отсутствовал. Я слышала, как он говорил Амине, что занят работой…

– Чем?!

– Простите, сэр, – с достоинством приподняла Рузан подбородок. – Я помогаю воспитывать вашего внука, и в мои обязанности не входит вмешиваться в личные дела работодателей. Скажу только, что в последние месяцы мистер и миссис Зильберман жили в разных комнатах, общались мало и натянуто. Думаю, Амина хотела развода, потому что я стала свидетелем разговора с юристом, который готовил соответствующие бумаги.

– Имя его помнишь? – насторожился Абакян.

– Нет.

– Спасибо, Рузан. Сейчас поезжай в город и собери вещи, свои и внука. Вы переезжаете жить ко мне.

Этот разговор долго не выходил у него из головы. Получается, Амина настолько увлеклась новыми отношениями, что готова была разрушить брак. Чем этот Фрейман так прельстил ее? Какими лживыми сетями опутал, раз она решилась уйти из семьи? Куда при этом смотрел Берт и не был ли он виноват в том, что жена наградила его рогами? Вопросов было множество, однако на них могли дать ответ либо убитая дочь, либо зять, встречаться и говорить с которым сейчас абсолютно не хотелось.

Абакян действительно никого не желал видеть, на звонки не отвечал, трубку брал лишь тогда, когда видел на экране телефона имя старшей дочери. Нар полностью взяла на себя хлопоты по организации похорон, принимала соболезнования от друзей, партнеров, в общем, вела себя как обычно, демонстрируя стойкость и выдержку. Было приятно слышать ее уверенный голос, однако отсутствие в нем ноток печали заставляло переживать. Складывалось впечатление, что Нар мало волнует смерть сестры. Или же дочь, зная неприязнь отца к проявлению слабости, держала себя в руках. Последнее было похвальным, но сейчас Абакяну хотелось, чтобы Нар не прятала от него чувства, и все же просить об этом не стал, уверенный, что она не откроет свою душу, так как уже давно привыкла быть сильной.

Его девочки были очень разные, но в этом и состояла вся прелесть. Они дополняли друг друга, заполняя слабые места в характерах обеих. Так Нар была напрочь лишена эмоциональности, порой казалась слишком расчетливой и неуязвимой. Она железной рукой руководила компанией, которую Абакян намеревался оставить именно ей. Общение с Аминой делало Нар мягче. Она словно впитывала в себя доброту сестры, становилась спокойной и терпимой к людям, правда, хватало ее ненадолго. А Амина в свою очередь училась у Нар решительности. Вечно колеблющаяся, неуверенная, при этом крайне чувствительная и гуманная, Амина была сердцем их семьи, в то время как Нар являлась ее оплотом. Одна наполняла дом любовью, вторая – защищала. Теперь равновесие нарушилось.

Абакяну казалось, что в семье нет проблем. Нар занималась бизнесом, работая упоенно. Старшая дочь, с раннего детства проявляющая качества лидера и победителя, находилась в своей стихии. Порой Абакяна беспокоило, что она не стремится создать семью, но также он испытывал уважение к выбору Нар, не желающей иметь рядом партнера слабее ее. Казалось, найти мужчину, превосходившего Нар в силе духа, было невозможно, и все же он надеялся, что дочь обретет счастье в личной жизни. До этого момента Абакян был готов терпеть ее дерзость и любовь к позерству, которая проявлялась в регулярном появлении на страницах прессы в колонках светских новостей. Ему не нравилось, как журналисты освещают поведение и характер его девочки, но Абакян молчал, потому что в глобальном смысле это не имело большого значения. Нар была прекрасной дочерью, порой слишком резкой в общении, но все же к ней у его не имелось претензий. Ни разу она не опорочила репутацию семьи, несмотря на огромное количество романов. Да, Нар отличалась любвеобильностью, но она не была связана супружескими обязательствами и поэтому могла поступать так, как считала правильным для себя.

Младшая дочь, думал Абакян, была счастлива в браке. Изначально Саркис был против ее замужества, находя своего будущего зятя слишком изнеженным и лживым. К тому же ему не нравилась его мать, изворотливая особа с дурным характером и безнравственной репутацией. И все же он не пошел

против дочери, давшей Берту согласие стать его женой, главным образом потому, что никогда еще не видел Амину настолько воодушевленной и влюбленной. Она обожала этого бездельника Зильбермана, мечтала о крепкой семье и детях. Сын у них родился на втором году брака, и дед был необычайно горд, когда узнал, что мальчика решили назвать в его честь. Малыш радовал живым характером и любознательностью, чем очень напоминал Артура, сына, который погиб много лет назад. Абакян хотел еще внуков, так же, как и дочь, мечтал о большой семье, которая собиралась бы за общим столом, отмечала праздники, делилась радостями и переживаниями, но этому не суждено было сбыться. Две неудачные беременности, последняя из которых едва не стоила его младшей дочери жизни, поставили точку в этой мечте. Врачи рекомендовали Амине не пытаться еще раз стать матерью, что сделало ее очень несчастной. Спустя какое-то время она, казалось, успокоилась и полностью посвятила себя воспитанию сына. Конечно, еще у Амины была галерея, в которой она, смеялся Абакян, «работала». Он снисходительно, порой пренебрежительно относился к подобной деятельности, считая ее несерьезной, предназначенной для лентяев и экзальтированных особ. Живопись, поэзия, музыка – все это было далеко от него, в то время как серьезный бизнес считался единственно правильным занятием. Абакян не понимал, как можно восхищаться нелепой модной «мазней», которую выставляла в своем салоне Амина, хотя при этом любил Моне и современную фотографию. Не слушал популярную музыку, но обожал Бетховена и иногда водил своего еще маленького внука на концерты корифеев рока, чтобы тот с детства привыкал к «хорошему». Абакян смотрел с внуком мультики и фильмы, хотя в целом не любил кинематограф. Научился в семьдесят кататься на роликах, отчего подвергся насмешкам со стороны старшей дочери. Жизнь казалась ему безоблачной, наполненной обычными хлопотами, какие бывают у всех семей. Как же получилось, что он пропустил тот момент, когда все разрушилось? Наверное, оттого что и предположить не мог о назревающей беде. Брак младшей дочери выглядел крепким и стабильным. И пусть Абакян не любил Берта, но уже вполне привык к нему. Ленивый, однако получив пинок под зад, проявлял чудеса расторопности. Хитрый и тем не менее лояльный, всегда вежливый и аккуратный. В общем, с Бертом можно было ладить, в особенности если не подпускать близко к себе. К тому же Саркис-младший обожал папу, да и его мама до недавнего времени любила мужа.

Таким образом, незаметно, путем мучительных размышлений Абакян пришел к выводу, что в случившейся трагедии виновен один Александр Фрейман. Именно он «сбил с пути» его нежную и неопытную девочку, соблазнил ее, наверняка преследуя корыстные цели. Если бы не этот хитрый, предприимчивый еврей, выросший в семье такого же изворотливого дельца и злобной акулы, Амина была бы жива. «Господи, – вопрошал Абакян, никогда не отличавшийся особой религиозностью, – почему я раньше не узнал об этой связи? Я бы положил ей конец задолго до того, как ты принял решение забрать у меня дочь».

Закрывшись в доме, он тяжело переживал утрату. Заметно похудел за эти дни, стал полностью седым, но взгляд его остался прежним – жестким, подозрительным и отталкивающим всех, на кого был устремлен. А сейчас к нему прибавилась злость, направленная на Алекса и Амину, которые своей нелепой смертью поставили жирное пятно на его безупречной репутации. Да, Абакян находился в ярости. Именно поэтому он не пожелал присутствовать на похоронах Амины. Одна лишь мысль, что ее застрелили голой, после того как она спаривалась с любовником, вызывала отвращение. Не было сил смотреть, как гроб с ее телом опускают в землю, потому что хотелось плюнуть в яму, чего нельзя было делать в присутствии собравшихся на церемонии погребения. Как никогда в эту минуту Амина напоминала ему Регину, свою мать, которая также вероломно пыталась уйти от Абакяна к любовнику. Закончилось это плачевно, равно как и в ситуации с Аминой.

С ехидной улыбкой он читал в газетах о сердечном приступе, который помешал ему проститься с дочерью. Видимо, Нар постаралась таким образом объяснить отсутствие отца на кладбище. Но Абакяну было неважно, что скажут о нем другие. Сейчас его уже не заботило мнение посторонних, которые через неделю забудут об этой трагедии, увлеченные новыми скандалами. Он думал об Алексе Фреймане, и ненависть к покойнику не позволяла сойти с ума. Во всяком случае, так казалось Абакяну, который начал утрачивать чувство реальности, не понимая, что желает отомстить призраку.