Высший пилотаж
Шрифт:
Взял я "Зеленую марку", бутылочку "Невского" и три сырые сардельки. Купил билет, сел в вагон и немедленно, прямо из горла, накатил. И лакирнул пивком. Рубанул полсардельки и задремал. И тут явился мой покойный отец.
***
Подошел он и ка-а-ак треснет меня по макушке. Я привскочил, а он сел напротив.
– Ты думаешь, я умер? Как бы не так. Я приглядываю за вами. Твои брат и сестра вроде как в норме, а с тобой что-то не то.
– Отец, да брось ты! Все путем. Ну, расслабился слегка.
– Я хотел было сделать глоток, но получил по рукам,
– Что "брось"?! Как это "слегка"?! Почему заливаешь четвертый день? Почему похмеляешься? Мы что, дачу для пьянок строили?
– Ну, вышло так, - прогнусавил я, - захотелось зимней экзотики, вот и рванул на дачу. Но пили-то мы не на нашей, а у соседей, у них ведь зимний дом.
– А что, ты летом на нашей не пьянствуешь?
– Так ведь все этим делом не брезгуют, не один я. На природе, так сказать, сам Бог велел...
– Ты Бога не трожь!
– Отец, как бывало в озорном детстве, влепил мне щеля.
– Ты что забыл, что пьяницы не наследуют Царства Небесного?
– Да нет, помню, - пробомотал я, суетливо потирая щеку.
– Просто я ...
– Тут меня замутило и вывернуло на пол.
– Вот видишь, до чего ты докатился!
– Отец достал из кармана пальто пластиковый стаканчик.
– Давай, пей, а то помрешь еще раньше срока.
Трясущимися руками наполнил я емкость, залпом вогнал в себя вожделенную влагу и хотел было лакирнуть это дело "Невским", но оно испарилось!
– Сколько раз я тебе говорил: не запивай водку пивом!
– На вот, возьми. Отец протянул мне невесть откуда взявшийся соленый огурец, и я враз схрумкал его.
– Добьешь эту "зелень", и давай завязывай. Впереди у тебя большие дела. Водка погубит их вместе с тобой.
Мне заметно полегчало, и я хотел было расспросить отца о том-нашем свете, и какие такие великие дела меня ждут, но он исчез!
***
– Гражданин, предъявите билет! Кондукторша a la Николай Валуев пнула меня дынеобразным кулачищем в солнечное сплетение, и я пробудился, судорожно хватая ртом воздух. "Зеленая марка" прилипла к моему распухшему брюху.
– Вы что, не знаете, что пьянствовать водку в общественном месте не положено?!
– сверкнула она глазищем размером с крышку от трехлитровой банки.
– Да разве это "пьянствовать", - оправдывался я, протягивая билет.
– Это, как говаривает мой друг-художник Волк, для поправки пошатнувшегося здоровья.
– Это тот самый волк из "Ну, погоди" что-ль?
– разинула необъятную пасть великанша.
– Да нет, фамилия у него такая. Волк Владимир Алексеевич, заслуженный художник России, папа Ирины Волк, известной телеведущей и "милицеской"...э-э-э...теперь уже "полицейской" красавицы. Когда мы с Волком выпиваем в его логове на "Речном вокзале", то завсегда...
– Ну вот что, волчара, зарычала гулливерша.
– Смотри, не проспи конечную, а то окажешься в "отстойнике", а там уж я тебя отделаю по первое число!
– Она сатанински загоготала, отечески хлопнула меня по плечу, и я завалился на бок с отваливающейся
***
"Москву Савеловскую" я не проспал. Добил "Зеленую марку" под аккомпанент сырых сарделек и написал этот рассказ, а через две недели бросил пить, так как меня захватили "большие дела".
ИДИОТЫ В НАУШНИКАХ
Сколько их развелось, этих идиотов в наушниках. Зайдет такой (такая) в вагон метро или наземный общественный транспорт, и все должны слушать жуткий вой из дешевых затычек.
Как бороться с этими "music lover"?
ИЗ ПАРТОРГОВ - В ПРОФОРГИ
Я был старостой и комсоргом в школе, секретарем комсомольской организации издательства "Юридическая литература", секретарем партийной организации Всесоюзного института повышения квалификации работников печати СССР. В 2009-2011(вплоть до вынужденного увольнения) - первым и последним председателем профсоюзной организации российских работников Радио Свобода, созданной мной впервые за всю историю этой радиостанции в целях защиты от произвола американского работодателя (в итоге именно за профсоюзную деятельность меня и выжили со "Свободы", в эфире которой я барахтался двадцать два года).
Мне всегда нравилось работать с людьми. Абсолютно бесплатно. Более того, за свой счет. От души помогать им, защищать по мере возможностей от своеволия начальства. Сам я начальником никогда не был и не хочу им становиться. Я не умею подсиживать и гадить, а это непременное качество "серьезного" начальника. Я не умею воровать, а не ворующий начальник - это такая же редкость, как славная теща. Я не умею давить на людей, а добросердечный начальник должен быть занесен в Красную книгу.
Меня начальство никогда не любило. Боялось и уважало как опасного врага - это да, но не принимало. Я не "их" и уверен, что среди внимающих этим строкам таких, как я, - большинство.
"Мы" тоже далеко не белые и пушистые, совсем не святые, но "мы" все равно лучше. "Мы" сильнее, и не только потому что "нас" больше, но и потому что за "нами" - Правда, за нами - Жизнь, за нами - Свет. "Они" служат Мамоне, а значит Дьяволу, а "мы"... Я не знаю, кому "мы" служим. Кто из "нас" служит Богу, кто сам себе, кто своей семье. Но что я знаю твердо, так это то, что "мы" - не "они", как и "они" - не "мы".
Кто-то из "нас" не удерживается от искуса и переходит к "ним". Ничего страшного, это случается, это не беда. "Мы" все равно остаемся в большинстве. "Нас" не только "здесь", но и "там" намного больше, чем "их".
Знаете, что такое Ад? Это когда тебя определят на пару-тройку тысяч лет к "ним", и ты никуда не сможешь сбежать. С работы или из семьи, то есть "отсюда", ты можешь удрать от "них", а "оттуда" не получится.
Так что надо хорошенько призадуматься, прежде чем перебегать от "нас" к "ним".
ИЛИ АЛКОГОЛЬ, ИЛИ ЖЕНЩИНА
Он вполз в 769-ый и уселся, как и следовало ожидать, напротив меня. Жилистые длани его намертво сжимали "Охоту крепкую". Он должен был заговорить именно со мной (такова уж моя судьба), и он заговорил.