Высший пилотаж
Шрифт:
И вдруг как завизжит.
– Четверо военнослужащих батальона, среди которых оказался даже замполит, старший лейтенант Маслюкович, стали невозвращенцами, проще говоря, предателями Родины. Уехали за границу и не вернулись! И это под влиянием той самой Вашей лекции. Они стали регулярно слушать вражьи голоса и намертво прикипели к ним! В результате сбежали на Запад к врагам нашей великой социалистической Родины.
Партстряпчий зарыдал гремучими слезьми, но также внезапно перестал. Утершись носовым платком в виде дырявого шерстяного носка, он закудахтал по-новой.
– Ну, ладно, это
Он спрыгнул на пол и уставился на меня беременной коровой.
– Скажите честно, как коммунист коммунисту, - Вы против разнарядки ЦК КПСС по идиотизму? Вы против линии партии?
– Что Вы имеете в виду? Какая такая "разнарядка по идиотизму"?
– ошалел я в который уже раз.
– Не корчите из себя идиота! Ваше притворство не пройдет! Не Вы ли утверждали в "курилке", что "Институт переполнен идиотами, работать стало невозможно"? Так ведь?
– Да, и готов повторить это здесь, в ЦК. Идиоты заполонили наш идеологический Институт повышения квалификации работников печати. Кривляются в столовой, вопят на собраниях, бездельничают на рабочих местах, а если и пытаются выполнить самое пустяшное дело, то и его с треском проваливают. А Вы бы видели их лица, рожи, вернее сказать! Чезаре Ломброзо отдыхает! Я еще хочу сообщить, что почти все они приходятся близкими родственниками руководи...
– Я видел их лица, товарищ Агамиров, - сделал подсечку партбонз.
Он вернулся к дубовому столу, плюхнулся в кожаное, красного дерева кресло с механизмом качания и регулировкой под вес, достал из внутреннего кармана пиджака плоскогубцы и стал подравнивать ногти. В течение десяти минут партчин бросал на меня свирепые изучающие взгляды, какими лев охаживает носорога перед решающей схваткой.
– Дело в том, - прошипел он гремучей змеей, глядя поверх меня, - что у нас в ЦК есть специальная Инструкция на сей счет. Она называется "Разнарядка по идиотизму".
– ???
– Да-да, не удивляйтесь. ЦК КПСС все и вся держит под жестким контролем. Мы не отрицаем, что в нашем великом и могучем Советском Союзе людей со странностями становится все больше, но ведь и жизнь меняется.
– Он уставился в потолок.
– Развитие науки и техники сказывается на эмоциональном состоянии человека, а тут еще международное коммунистическое движение испытывает некоторый упадок.
– Штукатурка не выдержала лобовой атаки и осыпалась на его плешивую башку. Я хихикнул с гримасой плотно отобедавшего дебила.
– Ничего смешного в этом нет!
– взвизгнул цэковец, стряхивая ошметки с колчедана.
– Мировой империализм - вот причина деградации человечества! Он выедает мозги людям, словно жена, когда я пытаюсь к ней... э-э-э... Впрочем, это к делу не относится.
Поэтому партия вынуждена регулировать идиотизм. Отсюда и родилась соответствующая закрытая Инструкция ЦК. Она предписывает равномерное распределение идиотов по трудовым коллективам. В соответствии с данной Инструкцией Всесоюзному Институту повышения квалификации работников печати СССР, в котором Вам доверено парторгствовать, предписано иметь то
Партсан перевел дух и, криво ухмыльнувшись, обнажил золотую коронку.
– Да и Вы правильно заметили, что за многими "странными" людьми стоят серьезные и облеченные полномочиями товарищи.
– Один из таких "облеченных" согнулся в три погибели и несколько минут я наблюдал его верблюжий горб.
– Он открывал и закрывал ящики стола и, наконец, высунулся... в обезьяньей маске! На меня уставился узконосый гоминоид! Я выпучился подстреленным крокодилом.
– Не пугайтесь!
– Макака-крабоед вещала приглушенно таинственно.
– У нас в ЦК тоже не все так просто. Я думаю, теперь Вы меня поняли?
Я действительно все понял. Регулировать идиотизм, не будучи идиотом, невозможно.
(Через три года за связь с "антисоветским" Радио Свобода, вражеским объектом моей первой публичной лекции, меня выкинули сначала из парторгов, а затем и вообще из этого "сверхидеологического" Института, и я спасся.)
РАЗНЫЕ СУДЬБЫ
Сколько разных судеб. Шел от метро к дому, обгонял пожилую пару и стал невольным свидетелем их "дружеской" беседы. Как она его чихвостила! Как ругала! "Неудачник", "Оглоед", "Всю жизнь мою погубил" и пр. Он огрызался, втянув поникшую голову в сутулые плечи. А на следующий день ехал в метро и наблюдал просветленных супругов-ветеранов, нежно держащихся за руки.
РЕСПЕКТАБЕЛЬНЫЙ МУЖЧИНА
Марселия Петровна прогуливалась по Новому Арбату. Дама высокой нравственности, чистого сердца и редкой богобоязненности, она спровадила на тот свет семерых мужей и теперь искала восьмого. Марселия Петровна имела в собственности семь квартир (по количеству умерших мужей), сдавала их внаем, а сама жила с престарелой больной матерью и братом в ожидании восьмой жилплощади в качестве наследства.
Братец, доктор физико-математических наук из разворованного и погибшего НИИ, был законченным шизофреником-инвалидом, и мать указала в завещании только ее. Так что после ухода maman в лучший мир братца придетсся выселить и определить в психушку. А что делать? Он и так просиживает целыми днями в своей берлоге (ему выделили для проживания чулан аж в целых пять квадратных метра, пусть и без окон, зато с матрацем, тумбой и табуреткой) и выводит какие-то формулы; так какая разница, где этой чушью заниматься?
(Ученый пытался решить загадочную теорему Ферма, чем еще более усугублял свое и без того тяжелое психическое расстройство.)
Старушке с букетом хворей врачи отводили годик-другой, и Марселия Петровна уже призадумалась о перепланировке и евроремонте семикомнатной квартиры на Малой Никитской (ее дед был важным большевистстким столоначальником), но только после смерти матушки, так как при жизни немощная могла нанести евромарафету определенный вред.
Она падала на мебель, частенько ходила под себя, отхаркивалась и ваяла фломастером на обоях четверостишия.