Выстрел по «Ледоколу». Как Виктор Суворов предавал «Аквариум»
Шрифт:
— Я работаю на одной американской фирме в Москве. Я — коммерсант.
— Ах, вот как, — загорелся англичанин, — так вы, значит, агент ЦРУ?
— Ну что вы! Почему вы так решили?
— Я хорошо знаю эту публику из ЦРУ, этих нахальных выскочек. Они стараются всех купить и заставить работать на себя. Думают, что деньги — это все. Все эти посреднические американские фирмы во всех странах, в том числе и у вас, — это «крыши» для ЦРУ.
— Да нет, я так не думаю, — попытался возразить я старику, — на моей фирме работают несколько хороших американских парней. Непохоже, что они
— Вы, молодой человек, заблуждаетесь. Мне по работе приходилось сталкиваться много раз с этими парнями. Я окончил Кембридж. А эти недоучки всегда пытались нас учить.
Не знаю, почему он меня назвал молодым человеком. Он был не намного старше меня. Мне подумалось, что, видно, американцы когда-то здорово насолили ему. Стараясь перевести разговор на другую тему, вставил:
— Я был в Кембридже. Прекрасный тихий уютный город учёных и студентов. Очень мне понравился.
— Насчёт тихого вы напрасно, — ответил англичанин. — В этом тихом омуте такие черти водились, может, и сейчас водятся, не знаю. Вы, наверное, слышали о ваших суперагентах: Филби и компания?
— Да, я слышал о Филби. По телевидению была передача о нём. Его русская жена написала книгу. Я прочитал её. И мне очень она понравилась. У меня сложилось впечатление, что Филби был очень мужественный и порядочный человек.
— Все эти предатели, как и ваши Гордиевский, Резун и другие, — большие негодяи. Большинство из них психически ненормальные люди, извращенцы, гомосексуалисты или пьяницы. Кстати, Резун был гей. Мне приходилось сталкиваться с некоторыми вашими перебежчиками. Гнусные, подлые люди. Я ненавижу предателей. Вот ваш Резун. Вы, конечно, слышали о нем? Он пишет книги под псевдонимом Виктор Суворов. Гордиевский тоже пишет книги.
— Да, я слышал о Резуне, но не читал книг, — ответил я, стараясь казаться равнодушным к этому сообщению. А сам сгорал от нетерпения услышать, что он еще скажет о наших предателях, особенно о Резуне. А англичанин между тем продолжал:
— Мне известно, что при допросах Резун вёл себя как самый последний подонок, противно было смотреть, как он ползал, унижался, рыдал, умолял и готов был продать родную мать за миску похлебки. Ну, а что касается Филби — это со всем другое дело. Филби работал с вами за коммунистическую идею. Он, конечно, ошибался, коммунизм рухнул. Но он работал не за деньги. Филби до конца остался верен своей фантастической идее. Хотя я ненавижу всех предателей, но Филби я уважаю. Скажу откровенно, даже в СИС его многие уважают. По крайней мере не осуждают, даже среди руководства разведки. Вы-то сами не мой коллега, не разведчик из КГБ? — вдруг совершенно неожиданно спросил англичанин.
— Нет, нет, — ответил я. — Я по специальности инженер-механик, много лет работал в Министерстве внешней торговли СССР. Бывал во многих странах.
Мне хотелось сказать правду, но я почему-то не сделал этого, о чем потом пожалел.
— А в каких странах вы работали? — продолжал допытываться англичанин.
Я назвал страны.
— Так, выходит, в Германии мы с вами работали вместе, только по разные стороны баррикад?
— Да, я работал в Советском
— Это место мне хорошо известно. Приходилось не раз бывать на вашей стороне. Иногда и нелегально. Сядешь в метро в Западном Берлине, выйдешь по ошибке в Восточном Берлине.
— Вы, наверное, на пенсии сейчас, отдыхаете от праведных трудов? — поинтересовался я.
— Да, я уже давно на пенсии, отдыхаю, — он улыбнулся и кивнул на свою спутницу.
— У вас, конечно, хорошая пенсия? Вам неплохо живётся? — задаю я вопрос бывшему разведчику в надежде еще больше разговорить старика. Им ведь всегда приятно поговорить о днях минувших и о своих недостаточно оцененных начальством заслугах.
— Пенсия неплохая, не обижаюсь. Но в этом нестабильном мире с растущими ежедневно ценами ни в чем нельзя быть уверенным. Просто кошмар! А что творится у вас в стране, невозможно вообще понять. И представить себе. Как вы можете так жить? Вообще-то во всем виноваты американцы. Они хотят править всем миром. В них все зло. Не вы были империей зла, как болтал этот артист Рейган, а они. Америка — настоящее зло. Они и вас разрушили и продолжают рушить. Вы для них жирный кусок. Правда, и мы изрядно им помогли в ваших бедах.
Я с большим интересом слушал англичанина. В голову, не скрою, все настойчивее лезла мысль — тряхнуть стариной, разговорить старика, подыграть ему в чем-то, приоткрыть мой интерес к Резуну, может быть, даже…
«Нет, нет, зачем это надо? Да и старик, что он может сейчас? Вот относительно Резуна он смог бы дополнить картину. Но… Большое спасибо уже за то, что он подтвердил основную мысль о мотивах предательства».
Подошел официант. Мы стали расплачиваться. Англичанин внимательно изучил счет, при этом что-то бурчал себе под нос о дороговизне.
Когда мы вышли из ресторана, я решил пригласить старика в бар. Он охотно принял мое приглашение, сообразив, что ему не придется платить. Его подруга отправилась в гостиницу.
В баре мы уселись на высокие тумбы. Мгновенно подскочил бармен. Я заказал виски англичанину и водку себе.
Когда мой новый знакомый поднял бокал со словами «за здоровье», мы, посмотрев друг на друга, чокнулись и выпили по глотку, он протянул мне руку и сказал: «Питер». Я ответил: «Алекс». Этим рукопожатием как бы скреплялось наше знакомство и доверие друг к другу. Так принято на Западе.
Мы долго сидели в баре. Выпили еще. Питер вовсю ругал американцев. Видно было, что они ему где-то перешли дорогу и крепко насолили. Может быть, помешали карьере. Разговор часто возвращался к дороговизне жизни, к положению в России. Я старался не касаться вопросов разведки, хотя мне очень этого хотелось. Англичанин сам возвращался к Кембриджу, где учился, к знаменитой пятерке, особенно к Филби.
— Филби работал за идею, был великий ваш агент. А Ре-зун — это дерьмо, выдающее себя за писателя. Вы-то не знаете. Он же пишет под диктовку СИС, — оглядываясь, произнес тихо англичанин. — Ему никто у нас не будет никогда по-настоящему доверять. Ему улыбаются при встречах, говорят вежливые слова, а в душе презирают как предателя.