Выстрел
Шрифт:
Фигуры гостей постепенно превратились в вытянутые тёмные тени. Жёлтый луч, вильнув на прощание, потух. Раздался противный скрип, сменившийся тихим скрежетом…
– Очень интересные пироги с котятами! – Ник кратко подвёл промежуточный итог. – Первая попытка кражи бесславно провалилась. Но чётко прозвучало, что, мол, имеются запасные планы и варианты, которые будут срочно «запускать» в работу…. Нажать на тревожную кнопку и всё подробно рассказать прибывшему Ануфриеву? Мол, пусть разбирается сам? А как тут, вообще, можно разобраться, когда – Руководитель? А? Нет, не катит…. Ага, у нас же ещё имеется Милена – «хвалёная
На сером циферблате электронных часов бодро выскочили светло-зелёные цифры – 10:30.
«И где же прекрасная и отважная амазонка?», – въедливо возмутился внутренний голос. – «Обещалась прибыть ровно в девять пятьдесят, чтобы, мол, без спешки и суеты принять пост. Ну, и? Где она, спрашивается? Хотя, объяснение напрашивается само собой: в ямайский ром, действительно, было подмешено снотворное…. И что прикажете теперь делать? Идти её будить и бросить мониторы с микрофонами на произвол судьбы? Вот же, блин утренний и сонный! Эти женщины – один сплошной и ужасно запущенный геморрой замедленного действия…. Ладно, подождём ещё чуток. Тем более что банка с пивом ещё не откупорена…».
Потерявшаяся напарница появилась только без пяти одиннадцать, когда пиво – вприкуску с последней охотничьей сосиской – было уже успешно выпито.
– Извини меня, Николай! – проникновенно заныла Милена бесконечно виноватым голосом. – Проспала вот, бывает…. Прости, пожалуйста! Мне так стыдно! Это вчерашняя усталость виновата во всём. А ещё – ром ямайский…. Я за это отдежурю до одиннадцати вечера! А хочешь, и до двенадцати? Иди уже, иди! Кушай, отсыпайся! Я же вижу, что всё в полном порядке. Глюки по-прежнему мирные и добрые, ничего особенного и подозрительного…
«Не похоже, чтобы наша провинившаяся сеньорита сильно спешила и торопилась. Тщательно причёсана, умыта, мило улыбается, румянец играет на смуглых и упругих щёчках…. Ну-ну! Я почему-то уверен, что совсем скоро румянец – совместно с беззаботной улыбочкой – пропадёт бесследно, сменившись нервной бледностью…», – подумал Ник, а вслух объявил – подчёркнуто невозмутимым голосом:
– Знаешь, боевая подруга, а ведь ночью не обошлось без неприятных эксцессов и происшествий. Неизвестные злоумышленники пытались ограбить банковское хранилище. Причём, нацеливались на самые ценные экспонаты и раритеты…
– Шутить изволим? – неуверенно улыбнулась девушка. – Розыгрыш такой, да? Будто бы я наивная дурочка и не понимаю, что в случае реальной попытки ограбления, ты непременно нажал бы на тревожную кнопку, и здесь было бы не протолкнуться от прибывших спецназовцев, грозно размахивающих автоматами? Ничего у тебя, мон шер, не выгорит! Давай, выметайся в комнату отдыха! Не трать времени понапрасну…
– Как сказать, как сказать, – Ник насмешливо передёрнул плечами и небрежно указал пальцем на экран монитора, показывавшего пустоту дореволюционного сейфа. – Тебе этот, э-э-э, предмет, не кажется слегка странным?
– Кажется. Он более тёмный – по сравнению с остальными выключенными мониторами.
– А почему же не спросила?
– Да, как-то так, не успела…, – напарница легкомысленно усмехнулась, но её карие умные глаза уже были полны нешуточной тревоги. – Подумала, что аппарат
– Совсем и не поэтому, наивная и доверчивая мадмуазель! Сейчас я тебе включу ночную запись. Посмотришь, послушаешь, проанализируешь…. А я пока подожду с отдыхом, посижу здесь. Вдруг, у тебя – после просмотра – возникнут ко мне вопросы? А они непременно возникнут, обещаю…
Надо отдать Милене должное: плёнку, запечатлевшую визит неожиданных ночных гостей, она просмотрела внешне хладнокровно и абсолютно спокойно. Даже – по окончанию – не стала перематывать назад, чтобы изучить всё по второму разу. Только, тяжело вздохнув, обернулась и, посмотрев на напарника очень внимательно и уважительно, спросила – безо всякого неудовольствия и видимой досады:
– А почему этот сейф не был задействован для приёма южноафриканского груза? По каким причинам?
Ник подробно поведал про причины: рассказал о тёмных флюидах, исходивших от сейфа, о чуть подрагивающем пламени восковой свечи, о детективной истории 1908-10 годов, рассказанной памятливым милицейским майором Лёней.
– Всё – как всегда! – подвела Милена жирную черту. – Несогласованность, лёгкомыслие, головотяпство, не умение правильно оценить полученную информацию…. Как результат – полный провал тщательно разработанной операции. По крайней мере, её основного направления…. Получилось точь в точь по незабвенному Виктору Степановичу Черномырдину: – «Хотели как лучше, а получилось – как всегда!». Да, теперь всем генералам достанется на орехи, всем без исключения…. А ты, Николай Сергеевич, молодец! Настоящий профессионал и всё такое…. Готовь грудь для ордена! В том смысле, что старательно проверчивай дырочку в лацкане пиджака…. Иди уже, отдыхай! Горюшко ты моё, всевидящее и чуткое…. А за «натурального лоха и пустозвона» – извини! Была неправа, погорячилась немного…
Пожелав напарнице спокойного дежурства, Ник отправился в помещение для отдыха. Принял горячий десятиминутный душ, облачился в махровый безразмерный банный халат и прошёл на кухню. Там он оперативно приготовил яичницу: из шести яиц, с бужениной, ветчиной и свежими помидорами. Наделал вдоволь бутербродов с красной икрой и тресковой печенью. С аппетитом поел, выпив в процессе трапезы грамм двести пятьдесят водки и две банки светлого пива. В голове приятно и хмельно зашумело, вдоль позвоночника пробежала тёплая волна, нестерпимо захотелось спать.
Выкурив финальную сигарету, Ник старательно затушил окурок в стеклянной пепельнице и улёгся на одной из двух раскладушек, на той, что была безупречно заправлена – в отличие от второй, напоминавшей собой разворошённое воронье гнездо.
Сон пришёл сразу, как только его голова коснулась тощей подушки…
Старинный, массивный и слегка неуклюжий трёхмачтовый фрегат, чуть наклоняясь на левый борт, ходко шёл курсом прямо на малиновое вечернее солнце, неподвижно – как казалось – зависшее над линией горизонта. На двух передних мачтах корабля были подняты только нижние, светло-коричневые паруса, которые, звеня, выгибались крутыми дугами под напором устойчивого ветра. Третья же мачта была и вовсе голой, то есть, не обременённой ни единым парусом. На гребнях серых крутых волн отчаянно приплясывали мелкие белые «барашки».