Выстрел
Шрифт:
– Не кричи! – оборвал его Василий Иванович. – Тихо говори!
– Уехал он, – торопливо зашептал Шаринец, – я сам видел, как в поезд садились жена, Людка… Я на вокзал за ними ездил, Ярославский вокзал, сам видел, как в поезд садились… И дождался, когда поезд ушел. Потом я приехал на Арбат, говорю Серенькому – уехали. Мы с ним и пошли, правда, Серый? Ведь правда?! Ведь ездил я на вокзал?! А? Скажи!
Серенький молчал.
Жоржик тасовал колоду.
– А как же он дома очутился, коли уехал? – спросил Василий Иванович.
– Не знаю, крест
Он говорил правду: ездил за Зимиными, сам видел, как садились они в вагон, дождался отправления поезда.
– Врешь ты все, – сказал Василий Иванович. – Уехал бы инженер, так не было бы его дома.
– Правда, правда! – твердил Шаринец. – Уехал он, уехал!
Он умоляюще смотрел на всех, но видел мрачные, неподвижные, суровые лица.
– Уехал он, – снова заговорил Шаринец, – только, говорят, вернулся.
– Кто говорил?
– В доме рассказывали, жильцы. В поезде вспомнил, что забыл документ, и вернулся. И Фургон, парнишка ихний, и Людка, дочка, и жена – все говорят: вспомнил про документ и вернулся.
– Может, и правда вернулся, – задумчиво проговорил Василий Иванович.
– Ну, конечно, вернулся, – забормотал Шаринец. – И Фургон рассказывал: следователь даже спрашивал, зачем вернулся отец? Разве же мог я знать, что вернется?
– Правильно, вернулся он, с Лосиноостровской вернулся, – задумчиво проговорил Василий Иванович.
– Ну вот, – обрадованно залепетал Шаринец, – разве я бы стал… Разве бы я пошел, если бы знал, что он дома. Уехал он, сам видел…
– А портфель кто взял?!
И снова ужас охватил Шаринца, понял: главное только начинается.
– Витька… Витька взял…
– А кто Витьку навел?
– Не знаю… Не знаю… Белка, наверно…
– А документы из портфеля кому Витька продал?
– Не знаю… Не знаю… – бормотал Шаринец, втягивая голову в плечи.
– За два червонца кому Витька бумаги продал? Пятерку прибавить у кого Витька просил?
Шаринец упал на пол, пополз, обхватил ноги Василия Ивановича, забился в истерике:
– Простите, простите, не убивайте…
Василий Иванович оттолкнул его сапогом:
– Выкладывай!
– Человек один попросил, – всхлипывая начал Шаринец.
– Сопли подбери!
Шаринец шмыгнул носом.
– Человек ключи дал…
– Что за человек?
– В нашем доме живет… Валентин Валентинович зовут… Навроцкий – фамилия…
– Куда портфель дел?
– Витьке на чердак подбросил… Он велел, Валентиныч.
– Нам почему не рассказал?
– Думал… Дело верное, думал…
– Нас зачем подвел?
Шаринец опять пополз по полу, обхватил ноги Василия Ивановича.
– Простите… простите… не думал… не знал… не убивайте!
– Встань!
Шаринец еще сильнее обхватил его ноги, боялся оторваться от них, точно, в том, что держится за ноги Василия Ивановича, видел свое спасение.
Кукольник и Жоржик оттащили Шаринца, подняли, но не выпускали из рук – Шаринец
– Так вот слушай, – сказал Василий Иванович. – Завтра пойдешь в Рахмановский переулок, на биржу труда, встанешь на учет. Будешь работать, куда пошлют, от работы не смей отказываться. И гривенника нигде не посмей взять, понял? Никакого дела чтобы не было за тобой. Не ходи ни на рынок, ни сюда, в «Гротеск», не появляйся. Придет время, сам позову. Если заберут тебя по этому делу, все вали на Витьку, понял?
Шаринец слушал его с открытым ртом, не веря, что ему оставляют жизнь.
– Дошло до тебя или нет?
– Дошло, дошлет все понял… – выдавил из себя Шаринец.
Василий Иванович повернулся к Серенькому, выхватил из рук карты:
– А ты, гусь! Расселся!
Серенький поднялся и так же, как Шаринец, молча стоял перед Василием Ивановичем.
– Этот – сопля! А ты? Зачем с ним пошел? Кто позволил?
Серенький молчал.
– Тоже здесь больше не появляйся, забудь! Позову, когда надо.
Василий Иванович вынул из кармана пиджака пакет, протянул Серенькому:
– Поедете на «Девятнадцатую версту», знаешь к кому. Передай старухе, пусть спрячет… В дачу войдет Серенький, а ты, Шаринец, на стреме, поняли?
– Понял, понял, – лепетал Шаринец, все еще не веря тому, что его помиловали.
Серенький молчал.
Василий Иванович уставился на него тяжелым взглядом.
– А ты чего молчишь или чего недопонял?
– Все понял…
– Поняли, так идите, и сюда чтобы не сметь! Позовем, когда надо! – Василий Иванович кивнул на дверь: – Идите!
Они сошли на платформе «Девятнадцатая верста» и пошли к лесу – медленно, так, чтобы дачники с сумками ушли вперед.
Лес был хорошо знаком Серенькому, он уверенно шел по его тропинкам. Впереди засветилась полянка. Не доходя до нее, Серенький присел на поваленное дерево.
– Посидим, пусть по дачам разойдутся.
Шаринец присел рядом, с наслаждением вдохнул свежий смолистый запах леса. Опасность миновала, его оставили жить, и Серенького оставили жить, ведь и его могли убить. А про то, что велели не приходить, так это ненадолго; поманежат, поманежат и обратно позовут. Вот ведь доверил к старухе поехать, он слыхал, что есть такая старуха у Василия Ивановича, но не был ни разу, не видел, а сейчас вот послали. Может, теперь его в фартицеры возьмут, куда от него денутся, – при нем, на его глазах Серенький застрелил инженера. А куда было Серенькому? Инженер прямо на них шел, не убей его Серенький, он бы весь дом скликал! Инженер здоровый, высокий, ухватился бы – не отцепишься… Пришлось Серенькому его застрелить… Интересно, откуда Василию Ивановичу известно, что он получил два червонца и еще пятерку просил? Он, Шаринец, как-будто никому не рассказывал; выходит, Валентиныч рассказал, чуть его под смерть не подвел, спекулянт проклятый… Ладно, придет время – рассчитается с ним!