Выстрелы с той стороны
Шрифт:
— Пошёл ты на хер, — Кен ударил по тормозам и отстегнул ремень, после чего достал из-под сиденья дробовик, заряженный пластиковой дробью. — В фуре остается Енот.
— Енот сможет стрелять в случае чего. А ты — нет. Ты должен оставаться священником, потому что чем бы это сейчас ни кончилось, — гром открываемой двери, — мы обязательно навестим тётю Аню-Марию… И после этих гостей нам всем нужна будет хар-рошая исповедь.
— А поцелуй ты меня в седалище, — сказал Кен. — Енот, сиди тут и следи за монитором, — и он побежал по проходу.
Какое-то время Антон слышал со всех ларингофонов гром дверей и двуязычную матерщину. Искал Цумэ, искали Мэй и Десперадо, но почему-то он был убежден, что первым найдет Кен.
Так оно и вышло.
— Цурюк! — прокричав десять процентов своего немецкого словарного запаса, Костя подкрепил дело смачным «шмяк!», саданув кого-то прикладом, и перешел на английский. — Хэндз ап! Гет даун, випон эвэй! Дроп ёр ган, ю битч, сиськи выдерну!
— Какой номер, Кен?! — Игорь уже мчался сюда со всех ног.
«Я нужен там», — решил Антон и, схватив из-под панели свой револьвер, побежал к Кену, который уже отвечал:
— Пятый.
Антон ускорил бег. В наушнике бахнул выстрел и какое-то время Антон пробежал с оборванным сердцем — пока не услышал:
— Я кому сказал…
Выстрел!
— Сиськи выдерну!
ПЛЛЛЮХХХ!
Едва Антон достиг ворот дока — в одном конце прохода показался Цумэ, а в другом — Мэй.
Охранник — лицо смято на сторону — поднимал пистолет. На деревянном настиле у воды пластом лежал Эней, рядом с ним в воде бултыхалась референт. Девица стремительно тонула, даже не пытаясь бороться. Кен, подняв чуть ли не цунами, обрушился в воду рядом с ней.
Охранник выстрелил туда, где только что стоял Кен, промахнулся.
А потом выстрелил Антон. Раз! Два! Три! Четыре! Пять! Шесть! Щёлк! Щёлк!
— Всё, — сказал Цумэ, перехватывая его запястье. — Совсем всё.
Охранник ещё дёргался, хватая воздух окровавленным ртом — но это была уже агония. Цумэ присел, ткнул умирающего двумя пальцами в висок — тот затих. Потом, отфыркиваясь, из воды показался Кен с девицей-референтом на буксире. Цумэ протянул ему руку.
— Это она в тебя стреляла?
— А кто ж еще, — Кен одной рукой выпихнул девицу на настил. — Жива, слава тебе, Господи…
Цумэ помог ему выбраться, дал свою сигарету и прикурил.
— Спасибо, — Костя вытряхнул воду из ушей. Потом кивнул на свою пленницу. Та выкашливала воду и ничего возразить не могла. Антон понял, почему она не удержалась на плаву: резиновая дробь выбила из нее дух.
— Это называется «стреляла»? Кто в армии служил, тот в цирке не смеётся…
— Она, наверное, целилась в лошадь, — фыркнул Цумэ. — Вот только подходящей лошади поблизости не нашлось. Зачем ты меня не послушался? Ты понимаешь, что если бы не пацан — застрелили бы тебя здесь на хрен?
— А если бы не я — застрелили бы пацана.
— Нет. Он бы не полез в док. Он бы просто вызвал нас. Верно, Антон?
— Н-не знаю, — Антон посмотрел на убитого им человека, потом на револьвер в своей руке, сунул оружие под футболку за пояс, перевел взгляд на Энея, по-прежнему бледного и безвольно висящего в руках Мэй.
— Как он? — Игорь присел с ней рядом, тронул шею командира. — Живет. Придет в себя и всех вздрючит.
— Почему? — удивился Кен.
— По привычке, — сказал Игорь. — Кен, Десперадо, тащите эту курицу в машину. В фургон «Глобо».
— Для чего она нам? — прошипела Мэй. — Утопим её здесь.
— Для тего, слодка, же я не прагне в цалем забиячь тей бабы [21] , — на почти чистом польском ответил ей Цумэ. — А информация — это информация.
— Если Анджей умрет — я эту сволочь убью, — сказала Мэй. — И ты, стригай, мне не помешаешь. А ту сволочь я убью в любом случае.
— Посмотрим, — устало сказал Игорь. — Мне не нравится его температура. Очень похоже на передоз кокаина или «ангельской пыли». Кен!
21
Потому, сладкая, что я вообще не хочу убивать эту бабу (пол.).
Костя сразу понял, чего Игорь хочет. Вдвоем они взяли Андрея, положили на настил лицом вниз и, держа за ноги, макнули в воду головой и всем туловищем.
Эффект… ладно, и то хорошо, что он просто был. Хоть какой-то. Эней раскрыл глаза, стал вяло плеваться, откашливаться и отбиваться. Его усадили, Антон сбегал к машине «Глобо» и вернулся со стаканчиком теплой, отдающей озоном воды — отходами «вальтеровского» двигателя. Потом еще раз сбегал. И еще.
— Совать ему пальцы в рот — привилегия супруги, — сказал Цумэ. — Я её не оспариваю.
После второго спровоцированного приступа рвоты и укола синергина Цумэ заключил, что больше уже ничего не сделаешь: что в кровь попало, то пропало. Дальше нужна диализная установка, значит, нужно добираться на базу — сам ящик у группы был, а вот брать его с собой на сегодняшнюю операцию никому как-то в голову не пришло.
Перетащив Энея с того света на этот, его тоже погрузили в фургон — уже в свой, который вел Кен. За руль «Глобо» сел Лучан, и, назначив место встречи, машины разъехались. Лучан должен был хорошенько попетлять по окрестностям, создавая у пленницы иллюзию долгой прогулки. Костя отправился к снятому домику напрямик. Состояние Энея вроде бы не ухудшалось — он даже сознания не терял — но оставалось паршивым. Стабильно паршивым.
— Как ты? — спросил Цумэ, когда Энея уже внесли в дом и уложили на диване в гостиной.
— Лучше, — ответил тот.
— Ну, — Цумэ стянул его руку выше локтя жгутом, — посмотрим, какого цвета у тебя кровь. И поговорим. А вы все смотрите на меня и учитесь, мало ли что дальше…
Толстая игла вошла точно в вену. Трубка окрасилась винно-красным, Игорь сдавил пальцами ручной насос — кровь с чуть слышным чмоканьем начала заполнять камеру в простеньком диализном аппарате. Из пакета, подсоединенного Антоном, в ту же камеру потекла янтарно-желтая жидкость — раствор. Вторая и третья камеры, предназначенные для отфильтрованной дряни и очищенной крови, пока пустовали.