Вывих времени
Шрифт:
Однажды ночью Горский проснулся от какого-то шума. Неожиданно дверь его спальни открылась и в комнату вошли четверо в черных масках.
Один из них резким приказным тоном велел Горскому подняться и следовать за ними. Другой добавил, что собак и охрану удалось временно усыпить, но нужно торопиться. Горскому нечего опасаться, но если он поднимет шум, пусть тогда пеняет на себя.
Вскоре Пьера втиснули в большой автомобиль, стоявший невдалеке от ворот. Глаза тут же завязали повязкой, после чего машина понеслась с бешеной скоростью, круто поворачивая, иногда отчаянно тормозя. Примерно через час они остановились. Горского вытолкнули из машины и куда-то повели, не снимая повязки. Ему пришлось идти какими-то запутанными коридорами, подниматься
– Господин Горский, мы не намерены проводить с Вами душеспасительных бесед, - жестким тоном проговорила одна из масок.
– Коротко. Мы те, кто изъял Вашу рукопись. Теперь нам, наконец, удалось изъять Вас у разгильдяев, именующих себя Великим таинственным Братством. Нам нужны полные сведения о том, как выделять особое тело жизненного магнетизма и как с ним обращаться. Написанного в Вашей рукописи, как Вы сами понимаете, недостаточно. Согласны ли Вы предоставить в наше распоряжение требуемые сведения?
Горский молчал.
– Мы оставляем Вас одного в обществе амбарных крыс на два часа. Подумайте. Согласитесь - Ваше счастье. Нет - Вам придется испытать мучения, которые не снились узникам святой инквизиции.
Стальной засов угрожающе лязгнул вслед покинувшим камеру черным маскам.
Пьер Горский погрузился в раздумье. Нет, никакой пыткой они не заставят его говорить. Ею наука может стать слушком опасным оружием в руках этой беспощадной банды. К тому же, возможны ли физические пытки для него, умеющего отключать свое сознание от ощущений тела?
В назначенное время дверь открылась и вошло шестеро в масках.
– Ваше решение?
– спросила одна из ник.
– Мне нечего решать. Известно мне не более, чем содержится в имеющейся у вас рукописи.
Один из присутствующих сделал какой-то таинственный знак остальным.
Четверо подхватили Горского и распластали на металлической кровати в углу камеры. Его руки и ноги пристегнули стальными браслетами. Пятый открыл небольшой черный чемоданчик и достал коробку со шприцами и ампулами.
– Послушайте, Горский, - проговорил человек, явно командующий всеми остальными, - внешне это выглядит не столь ужасающе, как если бы Вас жгли и резали на части. Но зато внутри Вы ощутите такую боль, по сравнению с которой ожоги и порезы сущий пустяк. В Вашу кровь сейчас введут такой препарат, который до предела возбудит каждый болевой нерв Вашего тела. И тогда будет поздно. Тогда мы, даже если захотим, уже не сможем Вам помочь. Придется ждать много часов, пока действие препарата не ослабнет. Спрашиваю последний раз. Вы не изменили своего решения?
Горский молчал.
Профессионально вколотый шприц вызвал ощущение укуса комара. В течение полминуты никакой реакции не было. Но постепенно тело становилось слабым и вялым, к горлу поднималась тошнота, голова тяжелела и мало-помалу охватывалась мучительной мигренью. Границы комнаты и всего окружающего стали сливаться с границами тела, все окутывалось каким-то вязким противно-давящим туманом. Вдруг последовал следующий укол, который мгновенно взорвался болевым смерчем. Из глубины позвоночника в голову выстрелил остроболевой вихрь, закруживший ее в невообразимом водовороте все возрастающей боли.
Это невозможно, невыносимо - пронеслась в сознании мысль. Держись, это только физическая боль. Поднимись над ней. Она сможет мучить тебя только до тех пор, пока в тайниках твоего подсознания ты не освободишься от убеждения, будто ты раб физической боли - последовала другая. Тело не Я, оно лишь мое орудие, во всем подвластный мне инструмент, всегда и несмотря ни на что - озаряющей вспышкой сверкнула третья мысль.
Горский неожиданно почувствовал пьянящую легкость свободного полета. Он парил в солнечных лучах, устремляясь к солнечному диску, который его не слепил, не обжигал. Еще мгновение и Пьер провалился в этот диск. Нет, не в само солнце. А в его отражение в таинственном кратере Луны. Он сидел в густой зеленой траве, а вокруг него летали огромные бабочки удивительно ярких цветов, с тончайшими узорами на крыльях.
Люди в черных масках, все, как один, бросились к кровати. Узник растаял на их глазах.
– Теперь мне и полковнику несдобровать - мрачно подумал человек, организовавший эту экспериментальную пытку и с раздражением сдернул с покрытого холодным потом лица черную маску.
Пятьсот лет спустя, в эту же минуту, только на другой временной шкале, аналогичное исчезновение узника произошло из 213 комнаты Дворца Дознаний. Бритоголовый человек болезненно съежился за своим огромным белым столом, ожидая испепеляющего удара молнии от своего всесильного начальства. Рука судорожно сжалась и не могла сдвинуться в направлении кнопки экстренной связи с Верховным Экзекутором.
Неожиданно Пьер вспомнил. Он сел в лодку и переправился через широкую реку. Почти невесомо выплыл из лодки и легкими, летающими шагами вступил на серебристую, каменистую дорогу, извилистой лентой поднимающуюся в гору между густыми рядами огромных, причудливых деревьев, под кроной которых царил таинственный полумрак. В густой сочной траве всеми цветами радуги, словно гигантские светлячки, горели полуметровые шляпы грибов. На одной из лужаек Пьер остановился, зачарованно глядя на огромный с полутораметровой шляпкой гриб. За ее матово-прозрачной поверхностью просвечивали созвездия драгоценных камней, сверкая зеленью изумрудов, пурпуром рубинов и чистотой ослепляющих бриллиантов Вокруг гриба носилась стая больших, угольно черных бабочек, беззвучно махающих своими крыльями, напоминающими по размеру и форме театральные веера. Вдруг гриб зашевелился и, словно гигантский шуруп, развернувшись в сторону Пьера, начал вывинчиваться из почвы. На его шляпе горела пара черных тарелкообразных глаз, а поперек толстой удавоподобной ножки разверзлась оскалом бриллиантовых зубов пасть. Раздвоенный язык, словно черный канат с двумя красными рубиновыми иглами, медленно вытягивался по направлению к Пьеру. Из гортани змеевидного гриба послышался странный звук, вибрации которого проникали в каждый фибр натянутой, как струна, нервной системы. Звуки, какая-то невообразимая смесь свиста и шипа, были удивительно просты, и в то же время, словно сложнейшая симфония, сдавленная в одну тонкую нить. Они парализовали Пьера, отнимали силы двигаться, тем более бежать. Тем временем гриб уже вывинтился и повис в атмосфере выше самых высоких, деревьев. Словно щупальца спрута, извивались его упругие корни. Одним рывком они окрутили все тело Пьера и сжали с силой стального пресса. Дышать было невозможно. Мучительной болью отозвался хруст раздавленных костей. Нижняя часть змеиного туловища изогнулась наверх и корни-щупальца мгновенно запихали раздавленное тело в чудовищную пасть. Мгновенье Пьер смотрел на всю эту сцену как посторонний свидетель, уже не ощущал ни боли, ни страха. Затем его сознание стало гаснуть, засасываясь всезаглатывающей бездной сна без сновидений.
Придя в себя, Пьер огляделся. Он лежал на большой, залитой оранжевым светом лужайке. Все тело было словно ватным. Было трудно пошевельнуться. В горле пересохло и страшно хотелось пить. Вокруг росли ягоды, похожие на землянику, размером с большое яблоко. Пьер с трудом протянул руку, сорвал плод и положил в рот. Нёбо слегка обожгло. Плод оказался сочным, по вкусу напоминая смесь манго с клубникой. По телу разливалось ощущение бодрящей силы. Съев с десяток ягод, Пьер почувствовал себя заново рожденным в мир бодрости и веселья. Он легко поднялся и двинулся через деревья, старательно избегая приближаться к цветным шляпкам грибов-великанов. Вскоре перед его глазами открылось красное поле. Неожиданно налетел порыв ветра. На горизонте показались быстро приближающиеся к Пьеру какие-то цветные пятна.