Выйти из пепла
Шрифт:
Поев ягоду, парень отправился по лесной тропинке, наслаждаясь легким ветерком, всевозможными оттенками зелени. Он шел уже достаточно долго, но еще ни капли не устал. Иногда останавливался, чтобы сорвать немного ягоды или орехов, казавшихся самой вкусной пищей, которую он когда-либо ел.
Лес поредел, позволяя солнечным лучам поливать теплом цветочные поляны. Каких только красок здесь не было! Желтые пятнышки одуванчиков перемешались с нежно-голубыми васильками и красными маками. Все цветы казались волшебным богатым ковром, устилающим землю и изливающим легкий аромат живой природы.
Рист не заметил, как его стал одолевать
***
Мэвел-Темпо тщательно толок в ступке сушеные травы, превращая их в порошок. Ступка была выбита из плотного камня, а затем обожжена. Подразумевалось, что она должна служить вечно. Однако ученик Мэвела каким-то образом умудрился отбить маленький кусочек края.
Тот мальчик попал к отшельнику случайно. Он потерялся, не смог внятно объяснить, где его дом, лишь мямлил что-то неразборчивое. На вид ему было около восьми человеческих лет. Мальчик был очень напуган, но это не скрыло его шустрости и сообразительности, и Мэвел оставил его у себя. Он начал учить мальчишку азам магии, рун, травничества, анатомии животных и многому другому, что должен был бы знать начинающий маг и ученик Темпо.
Пацан быстро улавливал суть учений, был усидчив, когда совершал над собой усилие, и очень амбициозен. Иногда он слишком спешил, это выходило боком. Покалеченная ступка, сломанная ветка герцерберы, взорванный погреб, не говоря о побитой посуде, испорченной мебели, порванной одежде – все это было побочным эффектом обучения молодого дарования.
Мэвел старался не привязываться к ребенку, соблюдая субординацию, как полагает учителю с учеником. Однако мальчишка совершенно намертво засел в кусочке сердца отшельника. Никто из них никогда не говорил об этом, но отношение Темпо к ученику чувствовалось в искреннем ободрении, когда мальчик добивался успеха в чем-то, мягком упреке, когда что-то делал не так, и даже в сердитом ворчании, когда испепелялась или ломалась очередная мебель.
Около четырех лет Мэвел учил мальчишку. В чертах его фигуры появилась подростковая нескладность и угловатость, а в характере – умение ждать, когда нужно, излишняя самостоятельность и упрямство. И вдобавок собственная точка зрения, лишенная иногда логики. Если у парнишки что-то не получалось, он впадал в крайность. То бросал все занятия, даже не пробуя заново, то, наоборот, изводил себя, пытаясь выполнить прием много часов подряд без отдыха, пока не падал от усталости.
За время жизни у отшельника мальчик многому научился и привязался к своему наставнику, которого не оставил бы и по сей день, если бы не инимы. Они пришли к Мэвелу, чтобы склонить его на свою сторону, хотя отшельник уже давным-давно отстоял свое право быть нейтральной стороной. Он жил сам по себе, иногда помогая приходившим к нему людям, эфорам и даже некоторым инимам – далеко не все из них были воплощением жестокости и бессердечия. Но один из новых предводителей оказался излишне дерзким и недостаточно мудрым, он решил посягнуть на свободу отшельника.
Когда Мэвел понял, что идут незваные гости, он велел ученику убираться как можно дальше и дать слово, что тот не разболтает, у кого учился и вообще будет держать в секрете, что знаком с Темпо. Мальчишка несвоевременно стал упираться и храбриться, но, получив отрезвляющую
Мэвел-Темпо задумчиво встряхнул ступку, прикидывая, достаточно ли получилось порошка. Решил, что достаточно. Он высыпал содержимое в котелок, добавил воду, какую-то эмульсию и поставил на огонь. Ингредиенты настойки, которая должна получиться, простые. Сложность приготовления заключалась в соблюдении температуры и времени кипения. В результате получается пара пузырьков «памятной эссенции Гербента Ци-Верта» прозрачно-золотистого цвета с легким травянистым ароматом. Пары глотков настойки достаточно, чтобы успокоить путающиеся мысли и оживить воспоминания. Такое лекарство давали людям, выжившим из ума, и они снова помнили себя и свою биографию, могли внятно отвечать на вопросы. Еще эссенция избавляла от галлюцинаций, ночных кошмаров и просто успокаивала, позволяя отчетливо вспомнить даже давние события.
Однажды мальчишка-ученик попытался сам приготовить такое зелье и, не спросив Мэвела, попробовал изрядную порцию собственного снадобья. Когда отшельник вошел в дом, сквозь дым от котла он увидел скорчившегося на полу мальчика. Он, подвывая, метался из стороны в сторону, одолеваемый кошмарами. Учителя он не узнавал. Лишь после того, как отшельник влил в рот ученику правильную эссенцию, тот успокоился и провалился в глубочайший сон. Мэвел ухаживал за ним несколько дней, прежде чем мальчик смог сам встать. Он лежал на кровати, то дрожа холода, то покрываясь потом, а отшельник приходил к нему каждые полчаса, проверяя дыхание.
И вот сейчас, спустя столько лет ученик Темпо лежал на той же самой кровати, восстанавливая силы, а учитель следил за его состоянием.
За шестнадцать лет их разлуки мальчик-подросток стал совершеннолетним юношей. Он был истощен. Бледно-серая кожа обтягивала кости и мышцы, удивительно развитые при такой худобе. Лицо вытянулось и очень отощало, глаза впали, нос заострился. Казалось, в этом теле не осталось ни капли жира, необходимого здоровому организму. Ловушка сильно прибила его, точнее – усыпила. Мэвел перестарался немного с защитой своего жилья. Хотя Афра предупреждала накануне без объяснения причины, что стоит сбавить охранную магию. Но отшельник отложил это дело, а после слегка запамятовал. Что ж, и у мудрецов бывают осечки. А сейчас нужно ждать. И Мэвел терпеливо ждал.
***
В воздухе витал приятный запах травянистых масел и тихо горящих дров. Что-то мягкое и теплое укрывало Риста до груди. Некоторое время он просто лежал с закрытыми глазами, вдыхая приятный запах, наслаждаясь теплом и тихими звуками дома. Он не стал по привычке оценивать обстановку, ощупывая сознанием окружающее пространство. И так было ясно, что он в безопасности.
– Проснулся, наконец, – тихо с улыбкой произнес некогда знакомый голос, в котором чувствовалось любопытство.
Рист открыл глаза и посмотрел на отшельника. Тот стоял и лучился добродушием, по-отцовски улыбаясь юноше. От своей улыбки, самостоятельно растянувшейся до ушей, у Риста свело скулы. По его меркам эти лицевые мышцы не сокращались уже несколько лет.