Выжить с Рейн
Шрифт:
Я рывком проснулся, тяжело дыша и потея.
Рейн была все еще в моих руках... или я был в ее. Все равно. Моя рука обнимала ее за талию, а голова покоилась на ее плече, а ее рука медленно гладила меня по лицу и волосам.
— Тсс… — тихо прошептала Рейн. Я повернул голову, чтобы посмотреть на нее и увидел, что она смотрит на меня. Я просто смотрел на нее в течение минуты, в то время как ее рука переместилась от моих волос к челюсти, медленно лаская ее. Ее губы поднялись в маленькой улыбке.
— Теперь я с тобой.
*****
Волны
Я медленно провел пальцами по своим бедрам и приподнял руки вверх лишь на пару сантиметров, держа их спокойно. Ловля птиц, как и рыб, требует терпения. Пеликаны не так уж быстро взлетали с воды, что дало мне дополнительное преимущество, пусть не большое, но всё же.
Я вытащил ноги из-под себя, аккуратно балансируя на краю плота и пытаясь не спугнуть этих уродливых птиц. К сожалению, они обратили на меня внимание, и я был вынужден оставаться в не очень удобном положении, пока они смотрели на меня в течение минуты. К счастью, этой минуты хватило, чтобы плот подплыл ближе к этой группе птиц.
Оттолкнувшись от плота, я приземлился в воду поверх всей группы, и клюв одного из них протиснулся сквозь сетку. Оставшиеся два были опрокинуты в воду, но быстро всплыли и взлетели ввысь, бросив своего компаньона. Я сломал ему шею и вернулся на плот, используя веревку-привязь.
Я использовал немного воды, что бы очистить мясо от разбитых костей. Есть птичье мясо сырым не так уж здорово и-за их предрасположенности к паразитам, так что я очищал его как можно тщательнее. Уверенность в его безопасности стоила мне питьевой воды. Я порезал мясо на полоски и выложил на тент плота, что бы высушить на солнце. Это, по крайней мере, сделает его более приемлемым к употреблению.
Когда я скользнул обратно через отверстие, Рейн проснулась и начала пить воду.
— Сегодня пьем полную порцию воды, — сказал я ей. — Завтра перейдем на две трети порции.
— И тебе доброе утро, — сухо ответила Рейн. Я смотрел на нее в течение минуты, десяток оскорблений было готов сорваться с моих губ. Потом я вспомнил, как проснулся с ее рукой все еще запутанной в моих волосах, используя ее живот в качестве подушки. Она была теплой, мягкой и...
Черт возьми
— Доброе утро, — пробормотал я. — У нас сегодня будет поздний ланч, мы будем есть.
— Ты нашел рыбу?
— Нет, — сказал я. — Пеликана. Я думаю это тоже вкусно.
Рейн усмехнулась, и я улыбнулся в ответ при виде ее светлых глаз и звука смеха. Остаток утра и большую часть дня мы болтали о всякой чепухе. Она рассказывала мне о своих подругах и их сумасшедших шопинг-пристрастиях, я же в ответ рассказал о несовершеннолетних нарушителях. Когда я наконец проверил
— Теперь твоя очередь,— сказал я ей.
— Что ты хочешь услышать? — спросила Рейн.
— Расскажи мне о своей маме, — предложил я, молча надеясь, что не ступаю на зыбкую почву. Затем я гадал, откуда такие мысли. И с какого времени это стало иметь для меня смысл? Начиная с данного момента, по-видимому. — Ты никогда про нее не говоришь.
— Тут нет ничего такого, про что можно было бы говорить, — ответила Рейн. Она положила маленький кусочек мяса пеликана в рот и заставила себя прожевать его, выражение ее лица было немного печальным. Я так и не понял это из-за моего вопроса или из-за вкуса мяса. — Когда мне было четыре, она погибла в автокатастрофе. Я была на заднем сиденье, но ничего не помню об этом. Обледеневшая дорога, крутой поворот и, наверное, она вела машину слишком быстро. Папа с трудом разрешил мне учиться вождению, когда мне исполнилось шестнадцать лет. Он так и не смог оправиться после ее смерти.
— Ты ее помнишь?
— Да, некоторые вещи, — Рейн подняла на меня глаза, а затем опять посмотрела на свои руки. — Она была типичная эксцентричная хиппи из шестидесятых. Я помню, она всегда брала меня туда, где сажают деревья и собирают бумагу около дороги для переработки. Мы даже как-то раз сделали нашу собственную бумагу, затем я рисовала на ней за рабочим столом отца в участке. Она работала не полный рабочий день в больнице, поэтому была всегда рядом, когда я возвращалась домой из садика. Когда я была маленькой, отец рассказал, что она водила меня на детскую площадку в близлежащем парке, где каждый день я каталась на карусели. По-видимому, мне нравилось кружиться на ней, пока меня не начинало тошнить.
Рейн тихо усмехнулась.
— Похоже, вы были близки, — сказал я. На протяжении долгого времени я завидовал таким отношения с родителями, но, несмотря на то, сколько времени прошло, я ловил себя на мысли, что мне интересно, вела бы моя мать себя так же со мной.
— Да, так и было, — тихо согласилась Рейн. — Ее кончина, скорее всего, поспособствовала моему сближению с отцом, чего могло бы не быть. Быть единственным родителем было не просто, особенно когда я повзрослела, и ему приходилось объяснять некоторые стороны жизни. Я думаю, он был красный как рак, когда рассказывал о женской гигиене.
В этот раз Рейн громко рассмеялась. Ее ответ вызвал у меня другой вопрос.
— Ээ, говоря о подобных вещах... — я приподнял бровь. — Как бы это сказать, мы здесь уже две недели и... ну… нам предстоит столкнуться с этой проблемой?
Рейн посмотрела на меня, сузив глаза, а затем мгновением позже широко распахнула их в понимании.
— О! — воскликнула она. — Нет, нет... не беспокойся об этом. У меня сумасшедший цикл и сильные боли при этом, поэтому я делаю противозачаточную инъекцию. Поэтому у меня вообще нет менструации. Я сделала прививку незадолго до круиза, так что ее хватит примерно на три месяца, а может, и дольше.