Выжить вопреки всему
Шрифт:
– Вернешься, говоришь, и кары тут нам обещаешь? Это тебе будет уроком на долгую память, прежде чем надумаешь возвращаться, вспомни, – приговаривал истязатель.
– Тебя, гаденыш, я убью первым! – орал Дарк, выплевывая кровь разбитым ртом, но это только бесило истязателя.
И так продолжалось неделю, а потом Дарк смог кое-как изловчиться и ударить двумя ногами в низ живота истязателю. Тот отлетел к стене, ударился об нее и остался лежать. В камеру залетели тюремщики, которые связывали Дарка, и принялись осторожно вытаскивать из камеры посетителя. Видно, хорошо Дарк приложил его: больше тот не появился, а через пару дней Дарка передали в колонну таких же несчастных, как и он, и погнали в сторону гор.
Глава третья
Осенняя прохлада пробирала до костей,
Ссадины и синяки постепенно сходили, одно время все лицо Дарка было разноцветным: красно-коричневые ссадины, покрытые подсыхающей коркой, сине-фиолетовые синяки и те же синяки уже желтые. Охрана, смеясь, звала его разноцветным, но, с другой стороны, прямо удивительные вещи произошли. Так что он имел немного денег и при случае мог себе кое-что купить через конвой, который гнал каторжников на рудники. Цены они ломили просто аховские, но деваться-то ведь все равно некуда. Идти им долго, еще целый месяц, мало ли что понадобится. Шли они, скованные попарно кандалами. В паре с Дарком шел старик, когда-то он был коренастым и довольно сильным, но годы и невзгоды жизни взяли свое. И сейчас это был старик с изрезанным морщинами лицом, уже не мощный, еле передвигающий ноги, но еще умудряющийся шутить на привале.
– Зря меня эти торгаши на каторгу отправили, могли бы устроить просто казнь на площади, еще и билеты на нее продать, вот нет у них никакой торговой жилки, – он начинал смеяться, смех обычно переходил в кашель и, откашлявшись, старик, кое-как перекусив, ложился и спал.
Звали его Симор Кубил. Ели они то, что готовили сами по очереди. Каждый вечер из следующего с ними обоза выдавался котел, немного крупы и даже немного старого прогорклого жира неизвестного происхождения. И пара кандальников начинала что-то варить, некоторые по пути следования собирали по возможности какие-нибудь корешки и травы и добавляли их в котел. Другие просто все бросали в котел и ждали, когда разварится крупа. Поэтому и питание было разным по вкусовым качествам, лишь одно было всегда одинаково – еды было мало.
Но последнее время старик сдал, он уже еле доходил до вечернего привала, Дарку иной раз приходилось тащить его на себе. От плохого питания и Дарк стал уставать и терять силы. Но деда почему-то тащил, невзирая ни на что. Сегодня старик, дойдя до привала, упал и даже не стал привычно шутить, его била крупная дрожь, и сам он был горячим.
«Плохи дела», – думал Дарк. Уже многие в их колонне болели, все-таки ночевки на холодной осенней земле дали себя знать. Осторожно порывшись в поясе, чтобы никто не видел, и достав несколько медных монет, он подозвал одного из конвоиров и, протянув монеты, попросил его купить травы, которые он скажет. За эти деньги можно было купить воз сена, а не пучок трав. Конвоир деньги взял и пообещал помочь. Отношения с конвоем были нормальные: те не срывали зло на каторжниках, просто потому что тут не было откровенных бандитов и разбойников. Кто-то не вовремя задолжал деньги, кто-то по пьяной лавочке набил морду более состоятельному, кто-то поломал руки или ноги, а то и чем-нибудь проткнул повадившегося к его жене. Старик был загадкой: он постоянно молчал, лишь изредка шутил и на этом все, да и в этапе мало кто рассказывал о себе. Конечно, не бывает без исключений, был тут один, который постоянно кого-нибудь шпынял, но делал он тоже это нечасто, только когда его взгреет за что-нибудь сержант. Остановились они сегодня у небольшого городка, и старший над конвоирами объявил, что они задержатся тут на пару дней. Кандальники обрадовались, понимая, что они могут выспаться и немного восстановить силы.
Через некоторое время Дарку передали то, что он просил, и он принялся заваривать травы: заварил, остудил и принялся поить старика. Настой был горький и вязал во рту, он очень хорошо помогал от простуды, лихорадки и вообще укреплял организм. Учитель не зря его учил всем премудростям солдатской жизни, а не только маханию мечом. Старик пил, хоть и кривился. Дарк его понимал: хорошего в горьком питье мало, но он и сам хлебнул ради профилактики. Старику полегчало, утром Дарк его еще раз попоил и так весь следующий день поил деда и пил сам.
– Зачем ты это делаешь? Мне ведь все равно недолго осталось, – спросил его старик.
– Сколько бы ни осталось, просто мне тяжело видеть, как ты мучаешься.
– Спасибо тебе, сынок, пусть Спаситель будет к тебе снисходителен.
– Давай мы с тобой наломаем лап с ели и подстелем на землю, нам тут еще сутки находиться, все не так холодно будет.
Чем они и занялись, предварительно сообщив конвою о своих действиях.
Старика за эти несколько суток он подлечил, и поначалу тот вел себя довольно бодро. Но все-таки давали знать себя и годы, и усталость. Затем снова началось то же, что и прежде, Дарк тащил его на себе. Как-то вечером, когда они уже легли спать, старик приблизил свои губы к его уху и стал шептать:
– Ты, сынок, не думай, что я выдумываю или сошел с ума, но то, что я тебе сейчас расскажу, – это истинная правда.
В свое время я был таким же, как и ты, – молодым, сильным и веселым. Скажу честно, законы я чтил не очень, а жил я в небольшой рыбацкой деревушке Соленый Ветер на северном побережье Лазурного моря в герцогстве Марвел. Вот однажды у нашего пирса и пришвартовалась шхуна пиратов. Надо было им поправить такелаж да подремонтировать немного корпус. Улучив момент, я и пристал к капитану пиратов с просьбой взять меня с собой. А люди им были нужны, в последней схватке потрепал их королевский корвет. Так я и оказался среди пиратов.
Старик замолчал, переводя дух, ему уже было тяжело даже разговаривать, передохнул, а потом продолжил:
– Много я покуролесил, помотался по свету, много видел и удивительного, и обыденного, и добра, и несправедливости. Да и сам не отличался благодетелью, много душ загубил, и руки мои в крови невинных. Но однажды наша шхуна нарвалась на два королевских фрегата, и пришлось принимать бой. Бились мы до самой ночи, сильно нас потрепали, правда, и мы в долгу не остались. Но как только стемнело, попытались мы оторваться, и нам это почти удалось, да только попали мы в шторм, который шел полосой. Я ведь до этого в штормах бывал и всякое видал, а тут испугался. Стала наша шхуна тонуть. «Все, – подумал я, – пришла тебе, Симор, расплата за твою жизнь и за жизни, которые ты отобрал». Взмолился я Спасителю, что, если жив останусь, завяжу с пиратством, и еще много чего обещал, сейчас уже всего и не помню.
Шхуна утонула быстро, а мне, когда я оказался в воде, подвернулся кусок сломанной мачты, ухватился я за него как за последнюю надежду. И стало меня носить по морю, как щепку, туда-сюда, так я и болтался целые сутки. Но в конце концов прибило меня к острову Скалистому, что в королевстве Кармина находится. Вот рядом оно, за горной грядой, и выход к морю у них есть. На троне у них сидит королева, да и вообще бабы у них на первых ролях.
А на остров тот так просто и не забраться: не зря его Скалистым называют, у него скала почти по всему периметру идет. Но прибило меня к этому острову как раз со стороны скал, а волны бьются о скалы страшно, ну, думаю, не утоп, так о скалы разобьет. Разогналась моя мачта и летит на скалы, я от страха и глаза закрыл. А потом слышу, шум волн как-то стал сзади слышаться, я глаза-то открыл, смотрю, а тут такая небольшая бухточка, и ведет она прямо в подводный грот. Вот меня туда течением и занесло. А там пещера довольно длинная под этим островом и почва твердая. Давай я руками грести, подплыл и выбрался на землю. Хоть сил и мало было, но решил обследовать, куда же я попал, и, представь себе, увидел я сокровища несметные, даже страшно мне стало. Кто их туда натаскал и запрятал, я не ведаю, но, видно, давно лежат – все в пыли. И золото, и серебро, и каменья всякие. Взял я немного монет золотых, в пояс насовал, а куда еще брать? А тут отлив начался, выбрался я на своей мачте, смотрю – баркас рыбацкий в стороне, давай ему махать да кричать. Подобрали меня рыбаки да и вывезли на берег.