Выжить. Терской фронт
Шрифт:
Значит, варианты следующие. Первый, я потерял сознание от сильного удара и брежу. На самом деле я сейчас не в этом дворе и не слушаю никаких разговоров, а тихо-мирно лежу под капельницей в госпитале. Второй, почти полностью повторяет первый, за исключением того, что я не в госпитале, а все еще валяюсь рядом с разбитым «КамАЗом». Хреновый такой вариант, потому как я либо сгорю вместе с грузовиком, либо кровью истеку, либо напавшие на колонну чечены меня добьют. Черт, что-то мне эта версия вообще не нравится! Так что мы ее, пожалуй, с негодованием отметаем. Опять же, где-то читал, что во сне и в бреду человек может испытывать любые эмоции, кроме удивления. А я сейчас удивлен очень сильно. Сильно щипаю себя за мочку уха. Ай, блин! Вот и боль чувствую.
Ладно, значит, либо параллельный мир, либо будущее некоторой степени отдаленности. Либо все-таки очень, я бы даже сказал невероятно реалистичный бред. Вызванный сильной контузией. Есть возражения по версиям? Да вроде нет. Значит, берем их за основные и по ходу дела будем искать им подтверждения или опровержения. Хотя, честное слово, больше всего на свете я сейчас хочу очухаться на госпитальной койке! Эх, мечты-мечты. Но мало ли что хочется, а делать приходится то, что надо. А надо устанавливать контакт с «аборигенами». Только осторожно, чтоб какую-нибудь глупость не ляпнуть или не отчебучить. Лучше всего поменьше говорить и побольше слушать. Пусть уж лучше молчаливым тормозом считают, чем болтливым шизофреником. А «аборигены», как по заказу, снова вспоминают обо мне: я слышу голос пожилого.
— Егорка, как там найденыш наш?
Мужик с «СКСом» в «уазике» оборачивается в мою сторону, и вижу, что это совсем молодой парень лет двадцати, правда, крепкий и широкоплечий, из-за чего я в его возрасте и ошибся. Да и темновато уже…
— В порядке, только пить хочется, и башка болит, — говорю я до того, как парень успевает открыть рот.
— Егор, твою мать, я кому сказал, глаз с него не спускать! А если б сбежал?!
— Батя, да я только…
— Не ругай парня. Куда б я сбежал, если все мое оружие и снаряга у вас? Опять же, в моем состоянии «до ветру» самостоятельно сходить — и то подвиг.
— Ишь, защитник выискался… Ладно, если в себя пришел, то подходи к нам, поговорим.
С трудом встаю на ватные ноги и, слегка покачиваясь, обхожу «УАЗ». На противоположной стороне сидят на вросших в землю бетонных блоках четверо мужчин. Один, седой бородатый старик, которого я видел, когда приходил в сознание. Хотя какой он старик? Лет шестьдесят, не больше, просто седина и борода его здорово старят. Остальные — двое крепких мужиков средних лет и молодой, чуть постарше сидящего в «УАЗе» Егора, светловолосый парень, одетые в армейский трехцветный камуфляжи в одинаковые разгрузочные жилеты. Все трое вооружены автоматами «АКСУ». На рукавах курток у всех одинаковые шевроны, но что на них изображено, мне в темноте не видно. У седого Владимировича оружия или нет, или он не держит его
— Ну, здравствуй, мил человек, присаживайся, давай знакомиться, — берет на себя роль старшего пожилой. — Меня зовут Тимофей Владимирович, этот оболтус в «УАЗе» — сын мой, Егор, а в грузовике Оксана, дочка. Это — Андрей, Виктор и Юрка. Они, как видишь, из Дорожной Стражи. А ты кто будешь?
— И вам всем доброго вечера. Так я уже вроде представлялся. Михаил меня зовут. Или вас еще что интересует?
Я опускаюсь на сильно выщербленный обломок бетонной сваи и выжидающе гляжу на собеседника.
— Тут, Михаил, такое дело. Ехали мы, значит, из Моздока в Червленную. Время позднее, решили в Алпатове заночевать, чтоб ночью через Мертвые Земли не ехать, проблем на задницу не ловить. Только в Алпатово въехали, смотрим, валяется неподалеку от дороги возле забора бесчувственное тело. Причем отлично экипированное и вооруженное. По всему видно, что совсем недавно это тело с кем-то бой вело и даже контузию заработало. А вот никаких следов этого самого боя вокруг в упор не видно. Не просветишь нас, как такое возможно?
Ну, Тимофей Владимирович, ты и задачки ставишь! Да кто б меня просветил, каким образом я умудрился выскочить из грузовика в 2010 году, а на землю упасть уже тридцатью годами позже! Что ж тебе ответить-то?
— Знаешь, Тимофей Владимирович, в одной мудрой книге сказано: «Во многие знания — многие печали». А еще есть такое понятие «военная тайна». Так что, извини, просветить я тебя и друзей твоих не смогу.
Вроде ничего получилось. И не сильно обидно, и многозначительно. Мол, не то, что нечего сказать, скорее — есть о чем промолчать.
— Так ты из военных или все-таки наемник?
Вот, блин, никогда бы не подумал, что случайно, под настроение купленная в магазине «Сплав» копеечная тряпка станет тут для меня определяющим признаком моего социального статуса. Зато отпала проблема кем представиться, чтоб никаких подозрений не вызвать. Все само собой и решилось. Ну, тогда и не будем отпираться. Наемник, так наемник. Не самый плохой вариант, если вдуматься. Приняли б меня за золотаря, было бы куда хуже. А военным называться опасно. Это «солдат удачи» — птица вольная, а у военных есть базы, командиры… Воинские звания, в конце концов! А я о здешних военных реалиях не имею ни малейшего понятия.
— Наемник.
— И как ты тут оказался и что с тобой случилось, нам значит, не скажешь? — угрожающе басит один из мужиков в камуфляже, тот, которого назвали Виктором и который опознал во мне по бандане наемника. Глядит мужик на меня хмуро, с угрозой. Да еще и автомат держит стволом в мою сторону…
— Нет. И что, может, пристрелишь меня за это?! — вскипаю я. — Обворовать уже обворовали, осталось пулю в башку загнать и все, концы в воду!!!
Виктор, похоже, подобного не ожидал и даже как-то растерялся. Зато тут же среагировал седой.
— Погоди, паря, не кипешуй. Никто тебя не обворовывал, вон оно, твое шмотье, возле Егора в «УАЗе» лежит. Хотели б прикончить, так пока ты без сознания валялся, ножом бы чиркнули, и всего делов. Так нет, мы возились с тобой, время теряли. А ты нам такие обвинения в лицо. И не стыдно?
— Извини, Тимофей Владимирович, но есть такая хорошая поговорка: «Не хочешь услышать ложь в ответ — не задавай вопросов». Вот она как раз про наш случай.
— Вот значит как? Ладно. Свой долг христианский, беспомощному помочь, мы выполнили. В розыскных ориентировках никого на тебя похожего нету. Но, скажу тебе честно, не нравишься ты мне, паря. Как рассветет, отдадим мы тебе твое барахло, и иди, куда тебе надо. Уж не знаю, что с тобой приключилось, но проблем, похоже, у тебя много. А мне чужие проблемы — ни к чему. И своих хватает. Прямо сейчас оружие мы тебе не вернем, уж извини, не доверяю я тебе. Так что ночью держись к нам поближе. Все-таки Мертвые Земли, сам понимать должен…