Выжить. Вернуться. Отмстить
Шрифт:
— Нам туда, капитан!
Макаров притормозил, плавно съехал на грунтовую дорогу.
Моллаев включил сотовый телефон, набрал номер:
— Шурик? Ты еще жив?
— А че мне будет. Вот кукую у реки, жду тебя!
— В деревне все спокойно?
— Тишина.
— Приготовься, мы скоро будем.
— Ты не один?
— Какая разница.
— Тоже верно. А где находишься?
— Только что свернул на указанную тобой грунтовку.
— С раскопанной дорогой не перепутал?
— Ты что, меня за идиота держишь, Шурик?
— Ладно! Подкатывай. Как увижу тачку,
— Договорились. До встречи!
— Деньги приготовь! А то знаю я вас, нерусских…
— «Бабки» в кармане, не волнуйся.
Закончив переговоры, Моллаев спросил:
— Шурика убирать не будем?
— А зачем? Тебя в ресторане менты срисуют, так что паромщик ничего нового им не сообщит. Предупредить о том, что не запомнил ни марки машины, ни тем более номера, надо, остальное лишнее. И еще нежелательно, чтобы он видел меня.
— Не увидит, сейчас за руль сяду я, а ты устройся сзади. Стекла тонированы, паромщик тебя не заметит.
К паромному съезду «девятка» подъехала в 3.30.
Через полчаса она уже находилась на противоположном берегу реки, в воды которой сбросили пакет с одеждой, заложив в него груз в виде торговой килограммовой гири, предусмотрительно захваченной Вахидом из ресторана Армена. Вахид рассчитался с паромщиком, предупредив:
— Ты вот что, Шурик, если на тебя выйдут менты, меня им описать можешь, а вот насчет марки тачки и номера — молчок, коль и дальше спокойно жить хочешь. Понял?
— А че? Натворил чего серьезного?
— Не твое дело. Ты запомнил, что я тебе сказал?
— Запомнил. Живу рядом, ночью услышал, как на том берегу сигналит легковая машина. Вышел. Какой-то нерусский крикнул: переправь. Я и переправил. Нерусского описать могу, потому как он рассчитывался со мной. Дал 100 рублей. А вот что за машина, какого цвета, не знаю, ночью все кошки серы, к номеру не приглядывался. Оно мне нужно?
Моллаев похлопал паромщика по плечу:
— Все правильно. Мозги еще не все пропил. Так и говори ментам, если они, конечно, выйдут на тебя. Но участкового, как проснется, о тачке проинформируй. Так, между делом. Это для тебя хорошая отмазка.
— Понял. Только Васильичу с утра не до речных дел будет. Сильно болеет с похмелья.
— Ты, главное, ему скажи, а запомнит он или нет, дело третье. Лучше, если еще кто-то услышит, как ты своему Васильичу о ночной переправке сообщишь.
— Так при бабе его и скажу! Она утром припрется за своим благоверным.
— Отлично! Ну все, поехал я!
— По деревне не газуй. Пройди тихо!
— Не учи ученого!
— Тогда давай!
Моллаев хотел уже сесть в машину, но вспомнив о телефоне, окликнул паромщика:
— Шурик?
Тот обернулся:
— Да?
— Ты номерок мой из памяти своего мобильника убери! Знаешь, как это сделать, или помочь?
— Обойдусь! Уберу!
— Прямо сейчас убери!
— Да езжай ты, тоже докопался.
Но достал телефон. После недолгих манипуляций с ним сказал Моллаеву:
— Все, вали, убрал твой номер!
— Молодец! Будешь нужен, найду!
— Давай!
Вахид провел «девятку» по деревне тихо, медленно, не включая
Макаров спросил:
— И чего встали?
— Прям сразу ко второму объекту?
— А что, появились причины менять план?
— Нет, но я подумал, может, ты… ну, ладно, все понял. Едем.
— Правила дорожного движения не нарушай. Нас еще не должны хватиться. Так что не налети на гаишников по глупости. Они ночью могут осмотреть тачку.
— Не надо со мной, как с пацаном, ладно, капитан?
— Ладно, господин Моллаев.
Вахид посмотрел на закурившего Макарова и, ничего не сказав, продолжил движение.
Часть III
Глава 1
Новоильинск, 15 августа, 4.00.
В район расположения военного городка и строящейся напротив пятиэтажки «девятка» въехала без проблем. Макарову с Моллаевым не встретилась ни одна патрульная машина милиции, что говорило о том, что трагедия в загородной усадьбе мэра еще не стала предметом огласки. Однако капитану следовало спешить. Если трупы уже обнаружены и милиция поставлена в известность о происшедшем в усадьбе, то менты в любую минуту могут сообщить в Часть о гибели Коршунова. Сообщение пройдет либо на оперативного дежурного, либо на дежурного по полку. В любом случае, тот или другой сразу же известят о трагедии начальника штаба, который с этой минуты станет исполняющим обязанности командира полка и немедленно явится в Часть. Весь полк поднимать не станет, а вот офицерам объявить «общий сбор» может. Но для этого Гласенко надо еще дойти до штаба.
Капитан указал на жилые дома слева от строящегося дома:
— Загони машину туда и спрячь среди других автомобилей. Как подам сигнал, выйдешь сюда же.
— Понял!
— Ну, а я пошел!
Перчатки Макаров не снимал, но взял на всякий случай полотенце. Винтовку придется бросить в доме, своих отпечатков он не оставит, а вот отпечатки Моллаева могут оказаться на «Винторезе». И тогда за ним начнется большая охота. Это пока Макарову было не нужно. Он забрал чемодан с разобранным оружием, вышел из салона и направился к строящемуся зданию. «Девятка» ушла к жилым домам.
Макаров вошел в третий подъезд. Прислушался — тишина. Поднялся на четвертый этаж, осматривая квартиры остальных этажей. Оставил в комнате, определенной под позицию, чемодан с оружием, поднялся и на пятый этаж. В подъезде никого. Спустился в комнату, взглянул на городок и территорию части. Никакой беготни, никакого шума. Ночь проходит в штатном режиме. Спал и военный городок. Ни в одном из окон домов офицерского состава свет не горел. Значит, он занял позицию вовремя. Но обстановка может измениться в любую секунду. Поэтому капитан собрал «Винторез», установил ночной прицел, еще раз осмотрел дом, где жил Гласенко, штаб полка и аллею, соединяющую городок с Частью. Поставил винтовку к стене. Вновь наступило время тягучего ожидания. Время мыслей, размышлений при беспрерывном наблюдении за сектором наиболее вероятного проявления цели.