Шрифт:
Глава 1
Виват, Голливуд!
Отполированные тысячами подошв, звездно поблескивали вцементированные тут и там в панели тротуара медные пластины с именами знаменитостей. Но настоящими звездами ночи были скорее торговцы дурманом, крепкие молодцы с накачанными бицепсами и подростки, пославшие к чертям дешевые идеалы своих родителей.
Всех их двадцать четыре часа в сутки гостеприимно принимала кофейня «Гоцзи», расположенная в северной части бульвара Голливуд между салоном татуировки и баром, где собирались фанаты-металлисты.
Размахивавший
Нолан Дал закрыл дверцу автомобиля и ленивой походкой вошел в кофейню с тем независимым видом, какой может позволить себе лишь молодой, атлетически сложенный мужчина, одетый в полицейскую форму с болтающимися на ремне дубинкой, рацией, фонариком и кобурой с девятимиллиметровым револьвером. Зал пропитался тошнотворным запахом подгоревшего масла, ковровая дорожка в проходе была покрыта отвратительными разводами. Дал выбрал столик в углу и принялся глазеть на сидевшую за кассой юную филиппинку.
В соседней кабинке о чем-то шептались двадцатитрехлетний сутенер Террел Кохрейн и одна из его подопечных, пухлощекая шестнадцатилетняя мать двоих детишек Джермадин Баттс, приехавшая недавно из Оклахомы. Пятнадцать минут назад парочка сидела за углом в принадлежавшем Террелу «лексусе», где Джермадин, приспустив чулок, с трудом нашла на лодыжке вену и закатила в нее пятнадцатидолларовую порцию плохо очищенного героина. Сейчас одуревший от наркотика организм требовал сахара, который она и пыталась извлечь из второго огромного стакана кока-колы, гоняя соломинкой кусочки льда.
Террел принял скатанную в шарик смесь героина с кокаином и ощущал себя сейчас в восхитительном состоянии идущего по проволоке канатоходца. Склонившись над столиком, он ковырял вилкой сыр, выкладывал на тарелке из колец жареного лука олимпийскую эмблему и делал вид, будто не обращает никакого внимания на сидящего неподалеку высокого светловолосого полисмена.
Нолану Далу и в самом деле было глубоко наплевать на обоих, равно как и на пяток других таких же фигур, расположившихся тут и там в ярко освещенной кофейне. Откуда-то лилась негромкая музыка. К столику Нолана с улыбкой подошла миниатюрная иссиня-черная официантка. Отмахнувшись от меню, он попросил принести кофе и кусок кокосового бисквита.
– В ночной смене новичок? – обратилась к нему на отличном английском с приятным певучим акцентом девушка. Она приехала в Штаты из Эфиопии пять лет назад.
Улыбнувшись, Нолан покачал головой. В Голливуде он работал по ночам уже третий месяц, просто до этого ни разу не заходил в «Гоцзи», балуя себя сластями в рекомендованной ему Уэсом Бейкером кондитерской Данкина на Хайленд-авеню. Копы и пончики. Ха-ха.
– Никогда не видела вас здесь раньше, офицер... Дал?
– Что ж, жизнь вечно подкидывает что-нибудь новенькое.
– Ну-ну. – Негритянка рассмеялась и направилась к стойке с пирожными. Посмотрев ей вслед, Нолан перевел взгляд своих голубых глаз на Террела Кохрейна.
Волосатое ничтожество.
Нолану было двадцать семь, и его представления о мире формировались главным образом под воздействием того, что он видел на экране телевизора. До прихода в полицию сутенеры для него ассоциировались с красными бархатными пиджаками и широкополыми, в перьях, шляпами. Довольно скоро Нолан понял, что в реальной жизни ни к чему нельзя подготовиться заранее.
Ни к чему.
Он рассматривал Террела и его шлюшку – явно несовершеннолетнюю. Этот месяц Террел не вылезал из болтавшихся на нем безвкусной расцветки шерстяных рубашек, из-под которых виднелась одна и та же черная майка. В прошлом месяце он казался вросшим в кожаный пиджак, а до этого походил на сына диктатора какой-нибудь африканской страны.
Под пристальным взглядом Кохрейн начал беспокойно озираться по сторонам, надеясь, что объектом внимания полисмена был не он, а тройка перешептывавшихся транссексуалов, с жеманным хихиканьем поедавших ломтики хрустящего картофеля. Как бы не так. Коп смотрел прямо на него и улыбался какой-то непонятной, почти печальной улыбкой. Что, черт возьми, могло это значить? Сбитый с толку, Террел вновь принялся крошить свой сандвич.
Официантка поставила перед Ноланом его заказ.
– Отлично, – с одобрением отозвался он, попробовав кусочек бисквита, хотя кокосовая начинка отдавала разбавленным аперитивом, а крем был похож на синтетический клей. Но Нолан и виду не подал – он с детства привык вместе с сестрой Хеленой и отцом врать матери, когда та ставила на стол свою неаппетитную стряпню.
– Что-нибудь еще, офицер?
– Нет, спасибо.
Только не с вашей кухни.
– Махните мне в случае чего.
Нолан улыбнулся.
Чему он так радуется, скотина, подумал Террел. Не иначе как заграбастал какого-то бедолагу, который уже с катушек падал.
Нолан откусил еще один кусок и опять улыбнулся.
Сутенер скосил глаза на свою соседку, чья голова почти уткнулась в стакан с колой. Еще несколько минут, сучка, и в машину – пора взбодриться.
Заметив, что Дал между тем покончил с бисквитом и уже допивал кофе, эфиопка вновь приблизилась к столику, готовая плеснуть в пластиковый стаканчик добавку.
Дрянь. К их кабинке второй раз она так и не подошла. Глядя на ее шевелящиеся губы, Террел поднес ко рту сандвич. Официантка вручила копу счет, и тот, покачав головой, произнес что-то и протянул бумажку в двадцать долларов. Сияющая негритянка отошла в сторону.
Сдачи не нужно, понял Террел. Выскочки всегда любят швыряться чаевыми. Да еще эти улыбочки – наверняка решил отпраздновать свой очередной успех.
Дал опустил взгляд в пустой стаканчик. Затем рука его под столом сжала какую-то штуку.