Выживший: роман о мести
Шрифт:
– Зажарь на ужин печень и пару языков! – крикнул вслед другу Чапман.
Снять с бизонов шкуры – только первый этап. Из каждой предстояло вырезать квадрат, и Гласс с Чапманом промучились дотемна. Ножи на толстых кожах быстро тупились, их приходилось то и дело точить. Дотащить шкуры удалось только в три приема, последнюю раскладывали на поляне у лагеря уже при свете новорожденного месяца, сияющего над Северной Платте.
К чести Реда, свое дело он выполнил добросовестно: в прямоугольных ямах горели три костра, порезанное на полосы мясо висело на ивовых прутьях, запах дразнил ноздри. Гласс с Чапманом принялись набивать рот мясом (Ред успел насытиться еще до их прихода), пир затянулся на несколько часов. Радовала не только еда, но и стихший ветер, и бесснежное небо. Даже не верилось, что всего днем раньше здесь бушевала буря.
– А ты кожаные лодки делал? – спросил Гласса Ред.
Тот кивнул.
– У пауни научился. На реке Арканзас. Мастерить долго, но умений не надо: сделать каркас из веток и обтянуть кожей. Как миска, только большая.
– И что, неужели в них плавают?
– Кожа, когда сухая, сама натягивается туго, как на барабане. Главное – заделывать швы каждое утро.
Лодки соорудили только через неделю. Гласс решил, что две маленьких лучше, чем одна большая: при необходимости можно уместиться и в одну, а маленькая лодка может плыть даже на мелководье, где глубина не больше фута.
В первый день вытаскивали жилы из бизоньих туш и сооружали каркасы. Верхнюю кромку борта сделали из тополевой ветви, согнутой в кольцо, нижние кольца делали более узкими, их соединяли вертикальными опорами из прочных ивовых прутьев, связывая стыки жилами.
Дольше всего возились со шкурами – плотно сшивать их жилами, проделывая дырки ножом, было делом утомительным. В результате получились два гигантских квадрата, состоящий каждый из четырех шкур, две в длину и две в ширину. В центр каждого квадрата поместили каркас из ветвей и завернули края через верхний борт, мехом на внутреннюю сторону. Излишки срезали, шкуру закрепили на каркасе жилами и перевернули лодки, давая шкурам высохнуть.
Ради замазки для швов пришлось вновь идти на равнину, где лежали туши.
– Ну и вонь, – только и вымолвил Ред.
Снег успел растаять под солнцем, туши начали гнить, сороки и вороны кружили над изобилием мяса – Гласс даже боялся, что туча птиц выдаст присутствие трапперов, однако поделать ничего не мог: оставалось лишь доделывать лодки и уплывать.
Срезанный с туш жир и наструганные топором куски копыт принесли в лагерь, смешали вонючую массу с водой и золой и, медленно подогревая на углях, довели варево до однородности – получилась липкая жижа. Котелок был небольшим, и варево пришлось готовить чуть не десяток раз, пока не набралось нужное количество. Липкой массой щедро замазали швы и выставили лодки сохнуть под мартовским солнцем и плотным сухим ветром.
Гласс, оглядев результат, остался доволен работой, и на следующее утро трапперы уже плыли по реке – в одном каноэ Гласс с припасами, в другом Ред и Чапман. Лодки оказались крепкими и устойчивыми, и через несколько миль, приноровившись к ходу и научившись управляться с шестами, путники на полной скорости пустились вниз по Платте.
После снежной бури они просидели на месте целую неделю, не двинувшись ни на шаг, зато теперь до форта Аткинсон оставалось всего пятьсот миль по течению, так что упущенное время наверстается с лихвой. Если делать по двадцать пять миль в день, к форту Аткинсон путешественники попадут через три недели – главное, чтоб не было непогоды.
Гласс подозревал, что мимо форта Аткинсон Фицджеральд не пройдет, и уж точно не останется незамеченным: не так много белых приходят зимой от верховьев Миссури, и не у каждого из них кривой, как рыболовный крючок, шрам вокруг губ. Интересно, каких историй наплел Фицджеральд, объясняя свое появление? Впрочем, россказни Гласса не волновали. Чутье опытного охотника подсказывало ему, что его добыча – впереди, все ближе и ближе, и встречи с Глассом Фицджеральду не миновать. Просто потому, что Гласс не отступится, пока не найдет предателя.
Глава 25
28 марта 1824 года
Платте исправно несла путешественников вниз по течению – два дня на восток, вдоль низких горных склонов, затем к югу. Впереди замаячила снежная вершина, возвышающаяся над хребтом, как голова над плечами, и путникам показалось, что течение выносит прямо к ней, однако река вновь свернула, на этот раз к юго-востоку.
Путь был спокойным. Ветер, хоть и налетал временами спереди, в основном дул в корму, подгоняя лодки; вяленого мяса было вдоволь. Ночевали под перевернутыми каноэ, утром тратили час на швы, обрабатывая их припасенной замазкой, а в остальном каждую минуту светлого времени проводили в пути, без усилий сплавляясь по течению, которое со временем должно было вынести путников прямо к форту Аткинсон.
Утром пятого дня, когда Гласс покрывал швы замазкой, в лагерь принесся запыхавшийся Ред.
– За холмом индеец! Конный воин!
– Он тебя видел?
Ред замотал головой.
– Вряд ли. Там ручей, он вроде как проверял ловушки.
– Племя какое? – спросил Гласс.
– Похож на арикара.
– Черт! – буркнул Чапман. – Каким ветром их занесло на Платте?
Гласс прикинул, не мог ли Ред обознаться. Вряд ли арикара ушли так далеко от Миссури, скорее всего это шайен или пауни.
– Пошли посмотрим, – решил он и специально для Реда добавил: – Без меня не стрелять, я первый.
Добравшись на четвереньках до вершины холма, они увидели спину всадника, скачущего вдоль Платте, однако с расстояния в полмили не смогли различить принадлежность – даже масть коня угадывалась с трудом.
– И что теперь? – спросил Ред. – Он ведь не один, и лагерь наверняка у реки.
Гласс метнул в Реда раздраженный взгляд, хотя и понимал, что сердится зря: способность замечать неладное и полная неспособность предлагать хоть какой-то выход наличествовали у Реда в полной мере, и сейчас он наверняка был прав. Ручьи, встреченные по пути, слишком мелки, любые индейцы будут жаться к Платте – а значит, мимо них придется плыть. Впрочем, выбора все равно не оставалось.
– Деваться некуда, – решил Гласс. – Когда выйдем на открытое течение – поставим часового на верх холма, следить.
Ред что-то недовольно забормотал.
– Со своей лодкой я управлюсь, – осадил его Гласс. – А вы двое ступайте куда хотите. Я иду вниз по реке.
Он зашагал к лодкам; Ред и Чапман, поглядев вслед удаляющемуся индейцу, последовали за Глассом.
Еще через два безмятежных дня Гласс подсчитал, что отряд успел проплыть полторы сотни миль. Приближаясь в сумерках к очередному повороту реки, он подумал было, не устроить ли здесь лагерь – поворот предстоял непростой, и лучше бы проходить его при дневном свете. Однако подходящего места на берегу не нашлось, и отряд двинулся дальше.