Вызов (дилогия)

Грушевицкая Ирма

— Вот. — Пакет для прачечной, куда я сложила его рубашку, полетел на кровать. — Извини, она немного помялась.

— Не стоило. — Я еле его расслышала. — Оставь себе.

— Это мужская рубашка. А я всё-таки замужем.

— Замужем. — Дилан автоматически повторил за мной эти слова. — Вот именно, что замужем!

Он резко поднялся с кресла. Я вздрогнула.

— Не понимаю, что ты…

— Я не должен был приходить сюда. — Снова маска безразличия. — Прошу прощения за своё поведение: то, как я вёл себя по отношению к тебе, было недопустимым.

Дилан направился ко мне, а я инстинктивно попятилась назад, пока

не уперлась в стену. Между нами оставался всего шаг, когда он протянул руку и коснулся моей правой руки. С нежностью приподняв её, вторую руку он подложил под мою безвольно повисшую ладошку и накрыл сверху другой рукой.

По телу пробежала дрожь.

— Я…

Глаза Дилана блуждали по моему лицу: он переводил взгляд с глаз на губы, волосы, пылающие щёки. Казалось, будто он пытается запомнить мои черты, чтобы сохранить их в памяти. Я не могла отвести глаз от этих чарующих изумрудов, следя за каждым их движением.

Дилан поднял мою руку, заключённую в его тёплых ладонях. Поднеся к губам, он легко коснулся губами её тыльной стороны. Он не торопился отпускать меня и, закрыв глаза, медленно вдыхал запах моей руки. Прошло несколько секунд, прежде чем он открыл глаза. Руку он всё ещё не выпускал, поглаживая внутреннюю сторону ладони большим пальцем. В этом незамысловатом движении было столько чувственности, что моё сердце забилось раненой птицей, и я медленно закрыла глаза, сосредоточиваясь на этом лёгком поглаживании.

— Лив, — прохрипел он моё имя. — Останови меня, пожалуйста.

Сколько боли звучало в его голосе, сколько горечи и страдания. Я не верила своим ушам: дьявол-искуситель просит меня остановить его! Теперь мы поменялись местами: я искушала его, а он боролся с собой. Вот только в шкуре искусительницы дьяволов мне никогда раньше не приходилось бывать.

Собравшись с силами, я открыла глаза

— Зачем ты пришёл?

— За тобой, Лив. Я пришёл за тобой.

На секунду мне почудилось, что он говорит серьёзно. Я чуть не расхохоталась. Но внимательно посмотрев в его глаза — страсть и желание в них граничили с совершенно неприкрытым страхом, — я опешила: так и было.

— Это невозможно.

Нельзя быть резкой сейчас, ох, нельзя! И даже больше ради себя, чем ради него.

— Знаю. — Он отпустил мою руку и, отойдя, запустил обе пятерни в волосы, приводя их в ещё больший беспорядок. — Я знаю, Лив. Это невозможно для тебя, но не для меня. Я всегда получал то, что хотел. Я говорил тебе об этом.

Дилан вновь обошёл кровать и приблизился к окну. Я догадывалась, что он специально отошёл от меня, чтобы не позволить себе то, на что уже почти решился.

На что уже почти решилась я.

— Я понимаю, что не смогу получить тебя всю. — Он снова сделал шаг ко мне, но сразу же остановил себя. — Сначала это было просто желание, похоть — назови как угодно. Я желал тебя, жаждал твоё тело, но сначала хотел поиграть, зная, что ты не сможешь мне отказать. — Дилан повернулся ко мне и снова сделал шаг вперёд. Потом снова назад. Потом прошёлся из одного конца комнаты в другой. — Я играл с тобой, как играл со многими до тебя, и как, наверное, поступал бы ещё не раз. Узнав, что ты в моём доме, я, как грёбаный ягуар, учуявший запах свежей крови, помчался к тебе. Я чуть не представил к виску своего пилота пистолет, чтобы он смог посадить этот чёртов самолёт. Мы могли разбиться, я рисковал

жизнью других людей, чтобы ещё раз увидеть тебя. Я бы не стал церемониться, и даже если бы ты меня не захотела, взял бы тебя силой.

Я наблюдала за мужчиной, мечущимся по комнате, и в голове возникла яркая картинка загнанного в клетку зверя — красивого, гордого, одинокого. Только клетка эта была внутри него самого.

Его последние слова напугали меня. Что я должна была сказать? Что должна была чувствовать кроме сожаления? Этому мужчине, открывающему передо мной душу, мне нечего было предложить.

— Как это жестоко, — заговорил он снова. — Словно мне дали посмотреть в замочную скважину на то, как могло бы быть, а потом на моих же глазах выбросили ключ от этой двери в пропасть. Моя рубашка на тебе, то, как всклочены со сна твои волосы, этот румянец… — Дилан тяжело опустился в кресло, в котором сидел всего лишь пару минут назад. — Это сводит меня с ума. Я как будто всю жизнь ждал этого момента, когда ты откроешь мне дверь. Ждал тебя.

Я не могла больше стоять без движения. Оторвавшись от стены, я медленно пошла к нему. Дилан же продолжал говорить:

— Когда утром я зашёл в спальню и увидел тебя в окружении спящих детей, я чуть разрыв сердца не получил. Таким невозможным и острым было желание, чтобы это с моими детьми — нашими детьми — ты лежала в кровати. В нашей кровати. Чтобы мне больше не надо было возвращаться в пустой дом, или сюда, где всегда много детей, счастливых пар, а я… у меня никогда этого не было, Лив. Более того, мне никогда этого не хотелось. Наверное, потому, что я так тебя и не встретил.

Дилан поднял на меня глаза, и я охнула, увидев стоящие в них слёзы. Потрясённая, я замерла посредине комнаты, закрыв рот ладошкой.

— Как бы мне хотелось, чтобы всё случилось по-другому, — прошептал он. — Чтобы мы встретились раньше. Или вообще никогда не встречались.

В моей голове яркими красками вспыхнули картинки возможного будущего. Невозможно возможного. Залитая ярким светом площадь маленького городка в Старом Свете. Я сижу под зонтиком в уличном кафе и наблюдаю за людьми на площади. Особенно меня интересуют трое — мужчина и двое маленьких детей, мальчик и девочка, кормящие голубей. Они смеются, машут мне, а я машу им в ответ. Лучи солнца, пляшущие на бронзовых волосах всех троих, делают их похожими на маленькие, яркие солнышки. Мои солнышки.

Я закрыла глаза, прогоняя эту картину, настолько же желанную, насколько и невозможную. Я почти возненавидела себя за то, что захотела оказаться на той площади; за то, что захотела, чтобы эти трое оказались моими. И именно в этот момент я поняла, что именно он чувствует.

Острый приступ нежности буквально подбросил меня к Дилану. Я метнулась к нему и прижала его голову к своему животу. Слёзы, пробегая по щекам, падали на тёмные волосы. Он обнял меня и крепче прижал к себе.

Я боялась пошевелиться, потому что страшилась того, что будет дальше. Мои пальцы зарылись в его волосах, ласково перебирая их. Я отдавала себе отчёт, что сидящий передо мной мужчина полностью в моей власти. Но отталкивать, тем более отпускать его мне не хотелось. Да и не могла я сейчас это сделать. Видение всё ещё жило в моём сердце, как и сон, который Дилан прервал своим приходом. Теперь я знала, кому принадлежали те руки; кто целовал меня на берегу океана.