Вызов (дилогия)
Шрифт:
— А знаешь, что тогда было самым невыносимым? То, что, будучи в том состоянии, раскаиваясь, я чётко осознавала, что, если бы могла повернуть время вспять, ничего бы не изменила. Мне нужна была та ночь. Лично мне: ни как чьей-то жене, матери, дочери или подруге, а мне, лично мне — Оливии Энн. И я такая, какая есть, и никогда не буду другой. Я приняла себя, приняла как человека, которого разделили надвое, чтобы он смог отдать себя двум людям. Я любила два раза в жизни, Ким. — Иногда шмыгая носом, она внимательно смотрела на меня красными от слёз глазами, понимая, что сейчас я говорю про то, на чём строится моя теперешняя
Она кивнула:
— Помню. Ты тогда попросила подождать в машине, а я слишком за тебя боялась и пошла следом.
Я удивилась:
— Правда?
— Да. Я видела, как ты склонилась над могилой, постояла так немножко, потом выпрямилась и быстро пошла назад. Я еле успела вернуться. — Ким потянулась ко мне через стол и пожала руку. — Прости. Я просто сильно волновалась за тебя. Все мы волновались.
— Я оставила на могиле Майка обручальное кольцо, — призналась я. — Зарыла его в изголовье. Я больше не была его женой. Перестала ею быть, когда взглянула в глаза своей дочери. Я любила его, Кими. До сих пор люблю, и всегда буду любить. Мне страшно не хватает Майка. Он всегда был рядом, а теперь его нет. И ты можешь сколько угодно презирать меня, можешь никогда больше не переступать порог моего дома, но я не хочу больше раскаиваться в том, что я теперь такое и что есть моя жизнь.
— Никогда не доставлю тебе подобного удовольствия. — Ким раздраженно отмахнулась. — Не знаю, кто я сейчас больше — кузина Майкла или твоя подруга. Мы с тобой вместе, почитай, что всю жизнь (вытерев слёзы, я энергично ей закивала), — и я не могу не любить тебя, как не могу осуждать или винить в чём-либо. Это твоя жизнь, твоё решение, и оно далось тебе непросто. Я верю в это, вернее, уверена, иначе могла бы сказать, что не знаю тебя. По крайней мере, Ливи, одно ты должна знать точно: я уважаю и люблю тебя ничуть не меньше, чем уважала и любила сегодня утром. — Я растроганно заскулила. — Иди ко мне, моя маленькая лживая сучка, и я заключу тебя в свои сестринские объятия.
Пошатываясь, Ким поднялась из-за стола и направилась ко мне, расставив руки.
Я вдруг осознала, что мы сидим так уже несколько часов и обе до безобразия пьяны.
— Ох, пожалуйста, отвали.
— С удовольствием, дорогая. И, знаешь, похоже, меня сейчас стошнит.
Зажав рот рукой, моя названная сестра метнулась в сторону ванной.
Пока Ким приходила в себя, я позвонила Полу.
— У вас всё в порядке? — спросил он вместо приветствия.
— Ага. Но сегодня твоей жене лучше остаться у меня.
— Что случилось?
— Напились мы с ней. Придём завтра утром. Уложишь детей сам?
Пол устало вздохнул:
— Сейчас первый час ночи. Они уже давно спят.
— Ты просто чудо, ты
— Догадываюсь, — усмехнулся он и повесил трубку.
Я встала из-за стола. Алкоголь перетёк из головы в ноги, и меня сразу же начало штормить. Чёрт, похоже, завтра нас обеих ждёт весёленькое утро.
Ким появилась на пороге кухни бледная, как смерть. Стоя в проходе и держась за дверной косяк, она изо всех сил пыталась выглядеть серьёзной.
— Один вопрос: почему именно сегодня?
— Что сегодня?
Ким вздохнула: моя несообразительность её явно тяготила.
— Почему именно сегодня ты решила всё рассказать?
— Ах, ты об это! — протянула я. — Ну, если вкратце, сегодня я познакомилась с бабушкой Эбби со стороны отца.
— Чего-о-о? — Её карие глаза чуть не вылезли из орбит.
— Того-о-о! — передразнила я. — Владелица агентства, собирающегося напечатать мою книгу — Эллен Мейсен, в замужестве Митчелл. А её дочь, Фиби Хейл, в девичестве Митчелл, собирается заняться художественным оформлением.
— Охренеть! — выдохнула подруга.
— Вот я и охренела. Пойдём спать.
Я начала подталкивать её к выходу. Ким послушно поплелась за мной через гостиную на второй этаж.
— И что ты собираешься с этим делать?
— Не знаю. — Пошатываясь, я поднималась по лестнице. — Смотри не рухни.
— Нет, Ливи, это не может быть случайно! — Ким решительно была настроена на обсуждение этой новости. Она остановилась в пролёте между этажами и исподлобья пялилась на меня. — Как бы дико это ни звучало из моих уст, но, может, тебе всё-таки стоит подумать о том, чтобы рассказать Дил…
— Нет! — отрезала я. — Этого не будет.
— Но он же отец и имеет право! — Возражение из её уст действительно звучало несколько странно. — Он должен знать об Эбби, Оливия.
Я могла предъявить ей кучу возражений, но была настолько эмоционально выпотрошена, что ввязываться в очередной спор не было ни желания, ни сил.
— Я не в состоянии обсуждать это сейчас. Захочешь поговорить об этом снова — милости прошу. Но не сейчас. Я устала.
— Окей.
По тому, как-то подозрительно легко она согласилась, я поняла, что Ким ни за что от меня не отвяжется и в самом ближайшем времени вернётся к этом разговору.
Держась за стены, мы обе дотащились до спальни и прямо в одежде повалились на кровать.
Комната немедленно начала кружиться перед глазами.
Полночи я провела в ванной комнате. Лишь под утро, вконец измученная, провалилась в спасительное забытьё под боком у самой лучшей на свете подруги.
Чья-то рука, настойчиво тряся за плечо, выдернула меня из сна.
— Вставай, Ливи-и. Встава-ай!
Застонав, я перевернулась на спину.
— Чёрт возьми, Пол, что ты тут делаешь?
Солнечный свет, наполняя комнату, нестерпимо бил в глаза. От крепкого зажмуривания виски немедленно сдавила тупая боль.
— Бужу тебя по просьбе Ким.
— А она сама где?
— Дома.
Издав ещё один мучительный стон, я предприняла попытку подняться. Комната поплыла перед глазами, и я снова рухнула на подушки.
— Как дома? А который сейчас час?
— Три.
— Три? Три дня?
Больше двенадцати часов спать, с ума сойти! Неудивительно, что голова раскалывается.