Вызов врача
Шрифт:
Молчание Маруси Николай Сергеевич воспринял как одобряющий знак.
— Можно, в конце концов, обратиться к специалистам. Сначала подлечиться в одной больнице, потом лечь в онкологию.
— В какой «одной»? — вытаращила глаза Мария Петровна. — В психушке, что ли? Ты меня в желтый дом хочешь засунуть?
— Не я, — пошел на попятную Николай Сергеевич. — Это идея зятя, Ирочкиного мужа, Павла.
— Передай этому Павлу… Нет, не надо ничего передавать. Слушай сюда! Тема моего здоровья закрыта! Без комментариев!
Это выражение Мария Петровна услышала по телевизору. Депутат, которому журналисты
— Как же так, Маруся? Ведь ты…
— Николай, я устала. Да и тебе, наверное, пора.
— Можно мне иногда навещать тебя?
— Конечно, только позвони предварительно. Я не большая любительница сюрпризов, особенно когда в холодильнике шаропокатизм. Запиши мой телефон. Коля, а ты не мог бы внучека привести? — затаив дыхание попросила Мария Петровна.
— Если Ирочка не будет против.
— Ясно. Это мы уже проходили. Если бабушка Маргарита Ильинична не будет против, если Ирочка не будет против…
— Но, Маруся, ты понимаешь…
— Понимаю. Всегда была понятливая как… как… Мария Петровна не нашла с кем бы себя сравнить, махнула рукой и первой вышла из кухни.
3
Свидание с матерью Ирина пережила как острую фазу болезни, после которой чувствуешь слабость в теле и замедленность мысли. Ты еще окончательно не выздоровел, вирус сидит в тебе, и когда избавишься от него — неизвестно. Многие вирусы человек носит постоянно, до смерти.
Ирина ходила по вызовам, о матери конкретно не думала, но какой-то участок мозга, запасной мыслительный механизм, переваривал ситуацию. И выдал результат; надо сосредоточиться на главном. Оставить в покое драматические конфликты с правыми и виноватыми. Главное — затолкать мать в больницу и сделать операцию.
Вызовов было много, Ирина пришла в поликлинику только за полчаса до приема. В «неурожайные» дни между вызовами и приемом она успевала сделать закупки или даже заглянуть домой и приготовить ужин.
У Ирины не было знакомого оперирующего онколога, к которому можно направить мать. А нужен, во-первых, профессионально достойный, во-вторых, способный принять ко вниманию психологический сдвиг Марии Петровны Степановой. Ясно, что просто по официальному направлению поликлиники мать в больницу не пойдет, да и неизвестно, у кого под скальпелем окажется. Ирина позвонила нескольким приятелям-коллегам с просьбой помочь найти хорошего онколога для ее дальней родственницы (папиллярный рак щитовидной железы, первая стадия). Объясняться с хирургом, рассказывать о маниях пусковицы придется самой.
За несколько минут до начала приема в кабинет вошла медсестра Верочка, поздоровалась и сообщила, что в коридоре девять человек, положила медицинские карточки на стол. Девять — это начало, потом подтянутся еще десятка полтора.
Верочка очень хороша. Красивая, симпатичная — не точно. Именно — хороша. «Молочной спелости девица», — говорил Павел. После родов или с годами Верочка определенно растолстеет, но сейчас
На каком-то празднике у них дома на Верочку положил глаз холостой приятель Павла. Сначала все шло как по маслу — парочка ворковала на диване. А потом приятель разразился громовым хохотом. Оказывается, он упомянул роман Акунина. Верочка, не любительница чтения, наивно спросила:
— Акунин — это друг Пушкина?
— Мы все друзья Пушкина, — рассмеялся молодой человек.
И не то чтобы отринул от Верочки, напротив — теснее прижался, но интерес к девушке, как было заметно, тоже испытывал одноразовый.
Ирина любила Верочку еще и потому, что девушка разительно отличалась от первой медсестры, с кем довелось Ирине работать. Врач и сестра на участке должны трудиться в тесной связке, и кто из них главный — спрашивать не приходится.
Но шестидесятилетняя Мария Петровна (кстати, полная тезка матери!) попортила Ирине много крови. Мария Петровна пользовалась участком, как своей вотчиной. Ей тут шили и вязали, доставали продукты и путевки. Врачи приходили и уходили, а Мария Петровна оставалась. Ирину она в грош не ставила.
— Зачем вы прописали Фомину, дом девять, квартира семь, инъекции?
— Да у него пневмония, нужно делать антибиотики.
— Не буду я ему делать! Третий этаж без лифта! У меня ноги отекают!
— Что значит — не будете делать?
— А то! В больницу его отправляйте или таблетки выписывайте!
Мария Петровна ходила на инъекции (с благодетельным видом) только к тем, кто приплачивал за уколы. Взять мазок у больного ангиной, чтобы исключить дифтерию, как полагается по правилам, она считала ненужной роскошью. Поэтому в свое время Павел поразился, когда при его очередной ангине пришла медсестра и сделала мазок.
— Большое спасибо! — поблагодарила ее Вероника.
— Устная благодарность равняется пятидесяти рублям, — ответила Мария Петровна.
— Заплати, — просипел Павел.
Ирина и Верочка не были фанатичными аскетами. Дадут Верочке десять рублей за укол — хорошо. Не заплатят — так ведь и не положено, это ее работа. Принесет старушка коробку конфет — понятно, что копейки от скудного бюджета отрывала, возьмут с благодарностью. И старушке приятно, и врачу с медсестрой. Не чурались гонораров, когда приходилось лечить приезжих, не москвичей. Вызовы к иногородним (приехал в гости друг, сват, брат и занедужил) не шли в зачет ежедневного плана, их государство не оплачивало. Тогда почему не взять плату за свой труд?