Вызов
Шрифт:
Он коротко рассмеялся, ногой придвинул шезлонг и уселся между Керни и Борзым.
— С ней все будет в порядке, Рикардо. Просто придется следить, чтобы она не добралась до выпивки.
— Ха! — сказал Монтенегро. — Всего-то делов. Нет, amigo, удержать алкаша от спиртного так же трудно, как наркомана от той дряни, что я продаю. Если завяз, так завяз.
— Она не алкоголичка, — ответил Керни. — Просто сейчас слишком много пьет, а Линда ведь к этому не привыкла. Ладно, я сам с ней справлюсь. Оставим этот базар.
— Рикарда прав, —
Керни невольно вздрогнул. Эта помощь могла означать что угодно — гипноз, применение сильнодействующих медикаментов и прочее. В такой ситуации Линда запросто может сломаться и все выдать, пусть даже и невольно.
И тогда Борзой узнает, что вместо уличного громилы Тэда Бордена он имеет дело с агентом британской разведки. Но у Керни не было выбора, отказаться — значит вызвать подозрение.
— Спасибо, Дмитрий. Ты настоящий друг.
— Значит, вопрос решен, — сказал Монтенегро. — Теперь поговорим о другом.
Он не добавил: «более важном», но эти слова как бы повисли в воздухе.
— С завтрашнего утра ты начнешь получать первые инструкции, как себя вести в новой роли, — заговорил Борзой.
Керни прикурил сигарету. Он хотел подняться наверх и проверить, как там Линда, подействовало ли успокаивающее, которое он ей дал. Он любил Линду и тревожился о ней.
Борзой продолжал говорить:
— Большинство войн в наше время выигрываются не на полях сражений. Впрочем, так было всегда, но сейчас стало очевидным. В прошлом, — Борзой словно читал лекцию студентам, — политики извлекали преимущество, настраивая народные массы на то, что именно им нужно выиграть войну. Поэтому противник представлялся людям — с помощью средств массовой информации и других видов пропаганды — как безжалостный человеконенавистник, зверь, который пришел убивать и насиловать.
Выйти на бой с таким врагом люди считали своим священным долгом, ибо верили, что защищают себя, свои дома и семьи.
Никто сейчас не станет воевать за правительство, даже за национальный флаг. Национальная гордость тоже уже мало что значит. Это все абстрактные понятия, далекие от простого человека.
А вот ради себя, ради своих близких такой обыватель возьмет в руки оружие и станет в строй.
Создавая нашу организацию — «Фронт Освобождения Северной Америки» — мы допустили одну промашку и поэтому долгое время большинство американцев видело в нас террористов, убийц и мятежников, которые хотят развалить страну. Я знал это, когда вырабатывал программу ФОСА, но ничего не мог тогда поделать.
Но теперь времена изменились. Пришел срок предъявить народу нового национального героя. «Фронт Освобождения» теперь выступит в качестве спасителя страны, стоящего на страже традиционных американских ценностей. Мы сумеем убедить людей, что наш образ был намеренно искажен пропрезидентскими средствами массовой информации.
Теперь мы не будем в глазах обывателей кровавыми террористами, антиамериканцами. Нет, наоборот, мы тоже готовы сражаться за мамочку, яблочный пирог, бейсбол и фильмы Джона Уэйна. И именно это ты, мой дорогой друг, должен донести до людей.
Борзой усмехнулся и выбросил окурок.
— И мне кажется, что тебе это вполне по силам. Нам нужен человек с твоими данными и твоими способностями, Тэд. Человек, достаточно привлекательный, чтобы нравиться женщинам, но не такой изнеженный, который мог бы оттолкнуть мужчин. Словом, стопроцентный американец, вроде Кларка Гейбла.
Женщины будут мечтать, что он держит их в своих объятиях, а мужчины, что пьют с ним пиво и обсуждают бейсбол. И все будут уверены, что их герой может удовлетворить султанский сераль, а потом справиться с сотней тысяч янычар, причем с одной рукой, привязанной за спиной.
Керни едва не поддался на лесть. Чтобы поддержать свой имидж, он спросил:
— Сераль? Это куда?
Борзой снисходительно улыбнулся.
— Другим словом, гарем. Место, где султан держит своих жен.
— А!
— Мы хотим создать образ, за которым пойдут все американцы, — продолжал Борзой. — И ты, Тэд, станешь этим образом, знаменем нации. Тебя научат правильно выражать свои мысли, научат следить за своей одеждой и многому другому.
Именно тебя будут отождествлять с «Фронтом Освобождения» и благодаря тебе общественное мнение больше не будет считать нас бандитами, а наоборот, увидит в ФОСА своих благодетелей и освободителей.
Борзой умолк, чтобы прикурить сигарету.
— Президент Маковски, — вновь заговорил он, — играет нам на руку. Чем больше репрессий он будет применять, тем быстрее нас поддержит американский народ.
Керни решил, что ничем не рискует, если задаст этот вопрос:
— А как насчет тех ребят, «патриотов»? Я думал, что это они сражаются за старого доброго дядю Сэма и остальное. И так считают многие.
— Да, действительно. Но скоро ситуация изменится. Во-первых, эти самые «патриоты», за исключением группы Холдена из Метроу, не могут подкрепить свою высокопарную болтовню конкретными делами.
Пресса уже объявила Холдена и его банду вне закона и своего мнения теперь не изменит. А у тебя, наоборот, с самого начала будет в высшей степени позитивный имидж. Поскольку «Патриоты» никогда не скрывали своей враждебности к ФОСА, то и сейчас тебя — героя — противопоставят Холдену — бунтовщику и смутьяну.
— Когда ты впервые придешь с подарками в сиротский приют, — улыбнулся Борзой, — сдашь кровь в первой больнице, поможешь первому бездомному, который лишился жилья потому, что «Патриоты» и «Ударные отряды» затеяли бросаться гранатами в центре города, люди сами будут тебя умолять повести их за собой.