Взаимное притяжение
Шрифт:
Она повернулась и успела заметить красного от смущения Джимми, быстро выскочившего из дверей.
– Я его убью! – пробормотал Билли, откидывая назад волосы.
– Похоже, теперь все вокруг узнают, чем мы занимаемся в теплице, – с притворным смущением произнесла Силоу.
Билли, однако, не испытывал по этому поводу никакой скорби.
– Да хоть весь штат!
На следующее утро во время завтрака Эллен нерешительно предложила невестке:
– Силоу, ты не хотела бы пойти со мною в церковь? Билли, сидевший рядом с женой, замер,
– Баптисты – хваткие ребята. Правда, внучек? На щеках у Эллен проступил слабый румянец.
– Я просто давно хочу, чтобы кто-нибудь составил мне компанию. Вы же не соглашаетесь. Но я никого не заставляю. Если Силоу не хочет – я не обижусь.
– Мама, а ты не подумала, что Силоу не баптистка?
– Я не знаю, кто я, – вмешалась Силоу. – Сэм посылал меня в методистскую воскресную школу, училась я в колледже церкви Христовой. А потом взяла и вышла замуж за баптиста, – она с улыбкой повернулась к Билли. – Мы с отцом никогда не ходили в церковь. Но у меня был дядя, Дэвид, брат отца, очень набожный. Он оставил все совместно нажитые деньги и поехал миссионером в Южную Африку. И умер там. Сэм говорил, что он был тихим, скромным человеком. Я его никогда не видела. А отец жертвует на церковь достаточно, но не ходит на проповеди. У него не хватает времени даже на всех своих партнеров по бизнесу и по политике.
– Похоже, он хочет, чтобы все были совершенными? – догадался Вилли Уокер.
– Да. Все. Даже дочь, – подтвердила его догадку Силоу. Вилли бросил взгляд на притихшего внука.
– В таком случае ему, наверное, очень одиноко, потому что в мире нет и не может быть совершенства, – предположил старик.
– Вы правы. Он очень одинок, – снова подтвердила Силоу, склонив голову над тарелкой с яичницей и беконом.
Билли почесал в затылке.
– Мам, слушай, по-моему, сегодня дед учит жить не нас, а Сэма Пеннингтона.
– Не надо никого учить жить. Каждый живет так, как считает нужным, – сказала Эллен своему отцу.
– Вот и Сэм говорит также, – сказала Силоу, и тень сожаления промелькнула на ее лице. – Я бы не отказалась сходить с вами в церковь, если только Билли ничего не нужно.
– Они там как следует, посмотрят на тебя. Перво-наперво разглядят, какая ты, а потом посмотрят, не повредил ли я тебе что-нибудь, – со смехом сказал он.
– Билли! – укорила сына Эллен. – Перестань ее пугать. В Церковь ходят хорошие люди. Силоу, я выйду из дома в половине десятого. Пойдем, если хочешь. Я буду очень рада.
Мужская половина семьи Уокеров некоторое время молча работала в своем киоске, раскладывая фрукты, перетирая их, пополняя запасы.
– Знаешь что, внучек? Зря ты отпустил жену.
– Чего?
– Сдается мне, тебе еще раз понадобится алиби. Томми опять пожаловал.
Билли вскочил на ноги в тот самый момент, когда шериф остановил машину напротив киоска.
– Привет.
Никто не ответил на приветствие гостя. Он поднял руки.
– Ладно-ладно. Я все сейчас скажу. У меня плохие новости. Где Силоу?
– Ушла в церковь, – медленно ответил Билли. – Это ее старик, наверное, подстроил нам какую-то гадость, да?
– Его «Кадиллак» у вас?
– Да, в сарае. В целости и сохранности. Я хотел отвезти его в город, но вот не собрался. Может, сегодня выберу время.
– Не трогай машину, Билли. Этот старый дурак отнес в дорожную полицию заявление, что его «Кадиллак» угнали. Если ты поведешь машину и тебя поймают… Тогда опять придется тебе лежать на нарах.
– «Кадиллак» украли? Ну, дает! Кто украл? Его собственная дочь? – Билли изо всех сил стукнул кулаком по столбу, который поддерживал крышу.
– Ты его пойми, Билли! Он страдает и мечется как сумасшедший, крушит все, что попадется на глаза. А ты, как ни крути, имеешь отношение к его несчастьям, правда ведь? Он хочет хоть как-то тебя поддеть.
– И ты его не отговорил? – сурово спросил Вилли Уокер.
– Я только вчера узнал. Он хочет отобрать «Кадиллак», чтобы дочери жизнь усложнить. Чтобы она раскаялась и вернулась, но без него, – Томми кивнул на Билли.
– Она не вернется! – гневно сказал Билли. – Передай ему.
– Ну, уж нет, избави меня Бог. Я только возьму на буксир «Кадиллак» и доставлю ему на дом. И сотру с машины все отпечатки пальцев. Она в сарае, говоришь?
– Подожди. А как там дело сынка Сьюэлла? – крикнул в спину шерифа Вилли.
– А!.. Понимаешь, Джулиард теперь считает, что ошибался. После того, как люди судьи поработали с ним. Теперь он утверждает, что не помнит, кто его сбил. Газетам тоже заткнули рот. Я слышал, что Пеннингтон оплатил лечение Джулиарда и его банковский счет, конечно, тоже не пострадал, – Томми невесело ухмыльнулся. – Знаешь, Вилли, за последние дни меня все чаще посещают мысли об отставке.
Пока шериф возился с машиной, Вилли тихо говорил внуку:
– Я так и знал. Этот Пеннингтон – настоящая сволочь. Хочет вернуть дочь и готов ради этого на все. Но не говори ей о машине. Пусть думает, что мы сами отправили ее в город.
– Да, если она узнает, это будет большой удар для нее, – согласился Билли. – Она его еще любит.
– А ты знаешь что, Билли? Сдерживайся. Не перегибай палку, когда говоришь о Пеннингтоне. Не ругай его. Лучше вообще ничего не говори о нем. Отправили «Кадиллак» в город – и баста. Хорошо?
– Я ему не позволю забрать Силоу. И она сама не пойдет! – упрямо сказал Билли и вернулся к работе, ругаясь сквозь зубы.
В ту ночь он любил ее долго и страстно, крепко держа в своих объятиях. Настолько крепко, что она пошевелиться не могла. В конце концов, она даже запротестовала.
Потом они лежали, слушая стук своих сердец, и струя воздуха от вентилятора охлаждала их разгоряченные тела.
– Мы отправили «Кадиллак» в город. С помощью Томми. Слова Билли прозвучали очень громко в ночной тишине.