Взаимосвязи
Шрифт:
«… я не хочу жить в этом доме. Мой единственный родной человек стал мне отвратителен, потому что они делали это! Они делали это каждую ночь, пока я спала. Она больше не помнит папу…»
Антон навсегда исчез, и мама больше не желала заводить о нем разговор. И Ксюшина мечта раз и навсегда сбежать от собственной матери растворилась, как сахар в чашке с горячим кофе. Ксюша ложилась спать, представляя, как мама, работая в ночную смену, думает о ней. Думает, потому что очень любит. Так сон быстрее приходил к ней, а мысли кружились, как снежинки в предрассветной тишине. У всех бывают ошибки, говорила себе девочка,
Эпизод забылся, словно утренний туман. Дневник лег на полку под стопки книг и оброс пылью.
Но спустя год мама перестала возвращаться ночью домой, даже имея свободную смену. Впервые это случилось за пару дней до дня рождения Ксюши. Мама пришла под утро страшно уставшая и плюхнулась на кровать, не снимая сапог. Ее юбка, самая красивая и подходящая под цвета всех ее блузок, была разорвана в нескольких местах. Запах алкоголя разошелся по спальне. Косметика на ее лице размазалась, а волосы были спутаны в колтуны.
Мама проспала весь день в одной позе. Несколько раз Ксюша подходила к ней и тихонько склонялась над ее грудью, чтобы услышать дыхание. Мама спала. Ксюша гладила ее по рукам, но она этого не чувствовала.
Поздно вечером мама встала с кровати и пошла в душ. Пробыв там около часа, она вернулась на кухню и проглотила две таблетки аспирина. Мама выглядела ужасно, но стоило ей снова взяться за косметику, ее лицо преобразилось. «Это природная красота», — думала Ксюша, когда мама в очередной раз собиралась куда-то.
— Я на работу, дочка, — сказала она, уходя. — Буду поздно, ложись спать в десять часов.
— Конечно, мама, — ответила Ксюша, а как только захлопнулась входная дверь, кинулась к окну. Мама вышла из дома, перешла улицу и села в черную иномарку. Таких машин Ксюша раньше не видела. Зажглись огромные круглые фары, и машина тронулась с места.
В сердце девочки тоже что-то сдвинулось, потому что она ощутила горькое, вырывающееся наружу страдание и опустошенность. «Меня не бросили, — говорила себе Ксюша, и слышала, как эхо обреченных на безответность слов возвращается к ней. — Мама вернется, мама скоро вернется!» Она говорила, утирая слезы, медленно сползающие по лицу, и ее голос стал походить на поскуливание собаки. Ксюша зарыдала. Она долго держалась, сжимая кулаки и трясущиеся губы. Но тихая и пустая квартира с единственной включенной на кухне лампой не придавала веселья. Она напоминала о семье, которой уже давно нет. И если бы мама однажды предложила ей переехать отсюда в другой дом, Ксюша с радостью ответила бы согласием.
Девочка сидела между диваном и окном и смотрела в пол. Где-то на кухне горела лампа, но ее свет почти не попадал в спальню. Спускалась ночь.
Ночь, когда мама вернулась, Ксюша описала в своем дневнике следующими словами:
«Мама зашла в мою комнату и сказала, что скоро мы будем очень-очень богаты. Она стала меня целовать так, словно встретила после долгой разлуки. Она сказала, что у нее уже есть много денег, и на них можно взять спутниковую антенну и телевизор, а также сходить в дорогой ресторан или на концерт. Все это прозвучало, как сказка. Но я впервые видела в маминых глазах счастье. Впервые с той ночи, когда папа еще был с нами и
Ксюша думала, что написать дальше, потому что следующие мамины слова заставили ее сесть на край дивана. Она помнила, как губы мамы вдруг остановились, лицо стало серьезным, а руки коснулись Ксюшиных коленок. Мама села рядом и сказала:
— Я хотела попросить тебя об одной вещи.
— Конечно, мамочка, — сказала Ксюша. Ее глаза еще не проснулись, и она смотрела на маму сквозь пелену.
«Она сказала, что я уже взрослая девочка и мне пора самой зарабатывать на жизнь. Мне исполнилось двенадцать, и мама сказала, что мне уже можно. Можно попробовать сделать ЭТО самой!»
— … за это много платят, и если ты хочешь переехать в другую, хорошую квартиру или дом, где будет дорогой ремонт, мы должны этим заниматься.
— В школе узнают, — сдавленным голосом пролепетала Ксюша. — Я не хочу.
— Я тоже когда-то училась в школе. Не надо мне об этом напоминать. — Мама сжала Ксюшину коленку так сильно, что на коже появились следы от ее ногтей. — Никто из твоих школьных друзей об этом не узнает. Пора становиться самостоятельной.
— Конечно, мамочка.
— Вот и умничка. — Она улыбнулась и потрепала Ксюшу по волосам. — Я так тебя люблю.
— Я тоже тебя люблю.
«Мама ушла, оставив мне на карманные расходы восемьсот рублей. Мне никто и никогда не давал таких огромных денег. Никто и никогда!»
Ксюша сидела на кровати и пыталась ни о чем не думать, но мысли все равно лезли ей в голову. Она не могла спрятать их в свой дневник. Он был слишком мал для того, чтобы девочка делилась с ним всем. К тому же Ксюша понимала: сколько бы она ни описала в дневнике неприятных вещей, она никогда не получит от него ответа. Дневник будет молчать, даже когда она прольет горькие слезы на его страницы…
И все же она решилась написать еще один абзац. Короткий, но нужный, чтобы плохие мысли не копились в ее голове, а лежали здесь — в черной каморке, недоступной для маминого взгляда. Она написала: «Моя мама приглашает в дом друзей».
После этой фразы Ксюша почувствовала облегчение. Внезапное восхищение от придуманного предложения заставило ее встать и отнести дневник на место. Теперь Ксюша знала, что имела в виду мама, говоря, что ей можно все. Она хотела показать ей мужчину с той стороны, к которой Ксюша еще не была готова его увидеть. И еще мама хотела сказать, что эта сторона выведет их к дому на большой улице, где однажды они закончат заниматься этим и будут просто жить. И, чтобы девочка не боялась подходить к этому в столь юном возрасте, мама приведет в дом близкого друга. А потом другого, третьего — и так, пока дочка не выбьется из сил.
Поздно ночью Ксюша поняла, что не может уснуть только из-за скитаний в собственной голове. Ей привиделся Антон, огромными мускулами прикасающийся к ее телу, а потом бегущий в душ и разрывающий ее мочалку в клочья. За Антоном в ее комнату заходила мама и трясла пачкой зеленых денег. «Вот и умничка», — говорила она и зачарованно улыбалась. Умничка, потому что тело матери старело на глазах, и Антон на нее больше не смотрел. Он смотрел только на Ксюшу, и бог знает, что у него было на уме, когда дверь в детскую закрывалась и Ксюша снимала с себя нижнее белье…