Взаперти

Пляка Анна

Почему ты все время смеешься, Элли? Почему на экране, где вас двое, я вижу только тебя? Встряхиваюсь, решительно отворачиваюсь. Ты фальшивка, знаешь? Рисуешь на маске чужие лица, подстраиваясь под любого, становясь идеальной половиной, как пластилин принимает форму прижатого к нему пальца. Может, и со мной ты была фальшивкой? Может, и мне улыбалась эта дурацкая милая маска, а не та прекрасная сила, которой я восхищался? Но мне было хорошо с тобой.

Ненавижу себя за сомнения. Ненавижу тебя не

только за это.

Паркуюсь между аптекой и незнакомым магазином, заталкиваю телефон в карман. С лекарствами разбираюсь сразу, соображаю, что еще может пригодиться, кроме термометра и жаропонижающего. Еда? Я брал запас, но все-таки решаю заглянуть в продуктовый. Пицца и газировка – основные пункты списка. Еще яблок прихватить, дешевых, я их сто лет не ел. И яйца можно взять, они быстрее всего заканчиваются. Верчу в руках упаковку, а в наушниках перешучиваются.

– Фига себе тестики, – выдыхает, пытаясь отдышаться, Эл. – Тут ведь и помереть можно.

– Ага, – радостно соглашается Элли, – легко! Но мы не умрем.

Он хмыкает. Я бы тоже не был так уверен, Элли.

Хотя кому я вру? Они преодолели первую горку быстрее всех, без единой царапины, и уже на вершине второй. Значит, пройдут. Задачки на силу и выносливость ей на один зуб, чтобы поставить сложную задачу перед спортсменом, надо быть спортсменом. Она хоть понимает, что это наказание, а не развлечение?

А включил ли я для них максимальную сложность или снова остановил свою руку? Прячусь между полками пустого в ранний час магазина, достаю телефон. Музыка, играющая возле кассы, заглушит мой голос для продавца, но не для гостей, – удобно.

– Этот тест будет твоим наказанием, Элли, – говорю негромко.

– Да у меня работа сложней твоего наказания! – бесшабашно заявляет она. – И вообще мы уже посидели голодными наверху, хорош обижаться!

Обижаться? Злость вспыхивает порохом.

– Ты считаешь, что неприкосновенна? Думаешь, я не смогу всерьез наказать тебя? Или других, так, чтобы ты навсегда…

– Эй, давай без этого! – перебивает меня Элли. – Подушку попинай, если бесишься. Никто не обещал следовать твоим правилам, и вообще ты – маньяк! Я действую в рамках самообороны!

– Мы не в Техасе, Элли. – Какая-то часть меня пугается собственного холодного смеха. – Судит тебя не полиция. Здесь и сейчас – подчинись!

– Или что, убьешь меня? – Она стоит перед камерой, словно десантник, ноги на ширине плеч, руки скрещены на груди. – Наплюешь на собственный треп про доверие? Что, я была права с самого начала? Ты просто хочешь, чтобы мы слушались! Не наигрался в куколки, Дождь?

– Я просил тебя не говорить им!

Голос срывается, я не контролирую себя, ярость плещет через край. Элли еще успевает наигранно вскинуть брови:

– Просил? Скажи лучше…

Но я уже переключаю сложность теста на максимальную. Огонь вспыхивает за их спинами, шаг вперед неизбежен. Шаг в пустоту.

Дрожь пробегает по рукам, сжимаю телефон до боли в пальцах. Она лежит у подножия второй горки, судорожно вцепившись в колено, взгляд расфокусированный. Эл, чудом ухватившийся за выступ, срывается следом, но вскакивает сразу.

– Эй, Элли…

Касается ее головы, на ладони остается кровь.

Мысль – как сигнальная ракета в темном небе. Что я натворил?

На выход… нет, сначала к кассе. Сделай нормальное лицо, соберись!

В боксе неясные звуки, бормотание Эла. Выдергиваю затычки – все равно без картинки ничего не понять. Запихиваю покупки в рюкзак, бегу к машине, швыряю на заднее сиденье, яблоки рассыпаются по всему салону. Телефон едва не выпадает из рук. Успеваю вовремя, чтобы услышать тихий голос Элли:

– Ага. Живая.

Выдыхаю одновременно с Элом, тут же одергиваю себя – рано радуешься! Что с ней? Вывих? Перелом? Если она разбила коленную чашечку, не гипс понадобится, а больница. Без вариантов.

Костыли. Здесь их не купить, но можно найти «Медтехнику». И на всякий случай коляску. Чтобы не пригодилась. Гугл подсказывает ближайшую точку, давлю на газ. Чертыхнувшись, наклоняюсь, достаю из-под педали яблоко. Эл дрожащим голосом рассказывает Элли, что все будет в порядке, она заторможенно отвечает.

– О, теперь верю. Я тебя вижу.

Обгоняю фуру. Несусь на грани нарушения правил, перед «Медтехникой» торможу юзом. Продавщица успокаивающе улыбается в ответ на требование костылей и коляски:

– Не переживайте, с вашей девушкой все будет в порядке.

– С сестрой, – автоматически поправляю я.

Телефон в кармане, в одном наушнике Элли возмущается, что ей нельзя вставать.

– Я полжизни провел рядом с врачом, – убеждает ее Эл. – При подозрении на сотрясение мозга надо лежать. Долго.

– Три часа, – говорю в микрофон.

Когда нормальная дорога сходит на нет вместе с камерами, хочется прибавить скорость, но щебень и так летит во все стороны. Драндулет рискует развалиться на полпути.

– Слушай, Миротворец, – задумчиво обращается ко мне Эл. – Можно, я ее на руках вытащу?

– Нельзя, – огрызаюсь. Тоже мне нашелся рыцарь. Бет этажом ниже, ее на руках носи. – Правила одинаковы для всех.

– Ты сделаешь исключение для нас, и я не исключу из твоего списка техники эту камеру, – спокойно предлагает он.

Скриплю зубами. Мальчишка стал в десять раз храбрей. Это не твоя пара, дурак! Ты отдал сестру полицейской, а теперь говоришь так, словно всегда мечтал проходить боксы с Элли.