Вздымающийся ад (сборник)
Шрифт:
Тим Браун? Гиддингс насторожился.
Нат кивнул. Взял кружку с пивом и полез в карман.
Гиддингс сказал:
Нет, это за мой счет. Соскользнул с табурета. Чарли Макгоньи. Нат Вильсон. Мы будем в угловом боксе, Чарли. И с посудой в руке двинулся вперед.
Пиво было хорошим холодное, но не ледяное, и мягкое.
Нат сделал большой глоток и отставил кружку.
При чем тут Тим Браун? спросил Гиддингс. Пива, стоявшего перед ним, он не замечал.
Все это начинало звучать как затертая пластинка, слова словно утратили свое значение. Нат хотел бы, чтобы это соответствовало действительности.
Слишком много ошибок, сказал он. Вы ведь инженер. Должны понимать. Если что–то случится, тут же должны начать действовать системы безопасности, которые мы предусмотрели в проекте. Он помолчал. Но что, если их не установили? Или если они не функционируют, потому что пожарные или строительные инспекторы смотрели сквозь пальцы?
Гиддингс встряхнулся, как пес, вылезающий на берег.
Это вполне возможно, сказал он. Но если вы были у Тима Брауна, значит, боитесь пожара. Почему?
Слова Берта Макгроу о зданиях, над которыми висит злой рок, не шли у него из головы, хотя он всячески пытался от этой мысли избавиться.
Все изменения касались только электрооборудования, сказал Нат. И ста десяти вольт хватит, чтобы расплавить сталь. Я в этом убедился, когда сунул нож в тостер и устроил короткое замыкание.
Гиддингс едва заметно кивнул. Он не сводил глаз с
Ната.
А мы используем в Башне тринадцать тысяч восемьсот вольт, а не сто десять…
Вы думаете о том типе, что катался в лифтах? Гиддингс задумался. Но почему? Ради всего святого, скажите мне, почему?
Не знаю. Нат не был магом, но предчувствие, которое почти перешло в уверенность, не отпускало. Вы здоровенный парень, сказал он, вам приходилось когда–нибудь подраться в баре?
Гиддингс усмехнулся, но невесело:
Случалось раз–другой.
А не было ли это потому, что какой–нибудь упившийся сопляк пожелал продемонстрировать свою удаль и выбрал вас как самого здорового мужика в заведении?
Гиддингс снова задумался:
Продолжайте.
Я не знаю, что происходит, сказал Нат. Я архитектор. Еще я знаю толк в лошадях, в походах в горы, в горных лыжах и, вообще, в реальных вещах. Но в людях я не очень разбираюсь.
Продолжайте, повторил Гиддингс.
Я не паникер, сказал Нат. Но что бывает, когда кто–то отчаивается привлечь наконец внимание к своим проблемам? Он ведь может прийти к выводу, что единственный выход бомба, и куда он её подложит?
В самолет да, это вызовет большой шум, но ведь в маленькие самолеты никто бомб не подкладывает, толы в какой–нибудь огромный сверкающий лайнер.
Или в аэровокзал, где полно людей и который знает весь мир, безусловно, не в аэровокзал Тенерборо или Санта–Фе.
Гиддингс взял стакан с виски, но потом нетронутым поставил его на место.
Ну, тут вы попали пальцем в небо, проворчал он. И добавил: По крайней мере, я надеюсь.
Я тоже надеюсь.
Нат уже казался спокойным, точнее, усталым, что соответствовало действительности.
Наша Башня крупнейшее здание в истории. Сегодня все глаза устремлены на нее. Взгляните, он указал на цветной телевизор, торчавший за пультом.
Телевизор работал, только звук был выключен. На ране была «Башня мира», полицейские кордоны, почетная трибуна, частично уже заполненная сидящими гостями. Гровер Фрэзи с гвоздикой в петлице улыб и пожимал руки все новым и новым гостям, которые поднимались по ступенькам на трибуну. Играл оркестр; зыка едва долетала до них.
Вы же не хотели сегодняшнего открытия, сказ Нат. Я тоже. Теперь я хочу его ещё меньше, но не мс сказать почему. Он помолчал. Смотрите!
Телекамера повернулась от трибуны и от гостей к толпе за барьерами. То тут, то там взлетали руки в приветственном взмахе, но камера остановилась на маячивших в толпе плакатах: «Долой войну!» стояло на одном, «Прекратить бомбардировки!» требовал следующий.
Камера двигалась дальше, потом остановилась и моментально выделила совсем другой плакат: «Выбрасываете миллионы на этот домину! А как насчет пособий по безработице?»
Пожалуйста, сказал Гиддингс. Горожане неспокойны. В наше время они неспокойны всегда.
Он взял стакан с виски, влил его содержимое в себя и хорошее настроение к нему вернулось.
Камера между тем скользнула назад к лестнице, на трибуну, где как раз появились губернатор с мэром. Они приветствовали толпу. Гиддингс заметил:
Мне всегда кажется, что политики собрались бы и на открытие сортира, лишь бы поднять свою популярность. Он уже улыбался. Но, в конце концов, ничто человеческое им не чуждо.
Нат негромко спросил:
Как к вам попали извещения на изменения, Уилл? Он следил, как исчезает с лица Гиддингса улыбка.
Хотите сказать, что сомневаетесь в их подлинности? обиделся Гиддингс. В его голосе зазвучала ярость.
Мне показали копии, оказал Нат. А где оригиналы?
Послушайте, вы… Нат покачал головой.
Я уже говорил вам так не пойдет. Если боитесь отвечать на этот вопрос, так и скажите.
Боюсь? Еще чего!
Так где же оригиналы?
Гиддингс поиграл пустым стаканом я только потом ответил:
Я не знаю. Он поднял глаза. И это чистая правда. Просто вчера я получил по почте пакет с ксерокопиями. И после паузы добавил: Без обратного адреса. Штемпель почтового отделения на Центральном вокзале. Он развел огромными ручищами. Без всякой записки, только копии. Снова помолчал. Видно, кто–то вздумал шутки шутить.
Вы в самом деле так думаете? Гиддингс медленно покачал головой:
Нет.
ГЛАВА IX
15. 10–16. 03
Постовой Варне наблюдал за прибывающими гостями и толпой, пока ещё стоявшей за барьерами, оглядел все размахивавших плакатами, оценил степень их серьезности или намеренной абсурдности и сказал: