Взгляд незнакомки
Шрифт:
— Да, — холодно произнесла женщина. — «Дикари», которых ты утопил в крови, оказались очень приличными людьми.
— Не исключая и воинов?
— Да.
— Ах, вот как…
Джон согласно кивнул головой, словно они с женой вели милый, светский разговор, и присел на край кровати.
— Скажи мне, Кендалл, — пробормотал он, протянув свои жесткие, холодные пальцы к груди жены. От этого прикосновения Кендалл передернуло. Джон усмехнулся, от него не укрылась ее реакция. — Скажи мне, как это было. Ты так же дергалась, когда дикари лапали тебя? Или их прикосновения
Это было глупо, но Кендалл не смогла сдержаться. Она улыбнулась, а в глазах ее горела страшная ненависть:
— Нет, Джон, я не остановила свой выбор на одном индейце. Я любила их всех. Каждую ночь я проводила в новой хижине, и так было с самого начала. Должна сказать, что мне это понравилось…
Кендалл закричала от боли — Джон сильно ущипнул ее за щеку. Она попыталась вскочить, чтобы дать отпор, но Мур схватил ее за руки.
— Ты лжешь, — спокойно проговорил он.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь!
— Ты не имела дел с индейцами.
Мрачное предчувствие сжало в тугой ком желудок Кендалл, но она постаралась держать себя в руках, и голос ее не дрогнул, когда она сказала:
— Да, я солгала, но это оттого, что я презираю тебя, Джон Мур. Скажу тебе правду: был только один воин…
Кендалл снова вскрикнула — Мур так больно стиснул ее запястья, что казалось, косточки не выдержат и треснут.
— Ты опять лжешь, — вкрадчиво произнес Джон. — И ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.
— Нет…
— Тебя не тронул ни один индеец, и ты прекрасно это знаешь. Капитан Бреннен рассказал мне о разведсводке, которая поступила несколько часов назад. Конфедераты взялись за оружие по всей Южной Флориде. Часть семинолов, живущих севернее твоих болот, подняли мятеж, который таинственным образом перекинулся в Джорджию и Луизиану. Ты знаешь, почему это случилось, Кендалл? Конечно, знаешь. Потому что вождь того племени, которое мы так примерно наказали, не кто иной, как Рыжая Лисица — закадычный приятель некоего покровителя индейцев, конфедерата по имени Брент Макклейн.
Кендалл застыла на месте, стараясь ни одним движением не выдать себя.
— Ты сошел с ума…
— Нет. И запомни, Кендалл, ты умрешь, если он еще раз приблизится к тебе. Считай, что он мертвец. Я найду его и принесу тебе его голову на блюде.
Кендалл почувствовала, как с лица схлынула краска, но голос не дрогнул, когда она прошипела мужу.
— Нет, Джон, ты ошибаешься. Это ты — мертвец. Когда он узнает, что ты сделал, на свете не будет места, где ты сможешь спрятаться.
— А тебе очень бы этого хотелось, не правда ли, Кендалл? — Вопрос был задан таким непринужденным тоном, что тревога Кендалл переросла в панический страх. — Ты же всегда хотела, чтобы я умер.
— Неправда. Я не хотела выходить да тебя замуж, но никогда не презирала тебя…
— До тех пор, пока не убедилась,
— Нет, до тех пор, пока не убедилась в твоей непомерной жестокости, которую ты не считаешь нужным обуздать.
Джон снова улыбнулся, но глаза его остались холодны как лед:
— Приободрись, Кендалл. Скоро я поправлюсь от своей болезни. В форте появился новый человек — доктор, который прекрасно разбирается во всех этих болотных лихорадках и всем таком прочем. Этот доктор дал мне лекарство, которое применял много лет с потрясающим результатом. Он думает, что через месяц я снова буду здоров, с твоей помощью, разумеется.
Кендалл отрицательно покачала головой:
— Слишком поздно, Джон. Я не смогу прикоснуться к тебе после того, что произошло. Единственное, что я вижу, когда смотрю на тебя, — это кровь невинных жертв и убитых детей…
Джон рассмеялся, и от его смеха по коже Кендалл поползли мурашки.
— Прикоснешься, никуда не денешься, говорю тебе, и произойдет это очень скоро. Ты моя жена.
Он отпустил ее руки, холодно улыбнулся, потом встал и начал неторопливо расстегивать ремень. Она с тревогой следила за действиями мужа, глядя на него, как на вампира, безжалостно сосущего кровь.
Джон посмотрел на нее и рассмеялся:
— Не сегодня, дорогая моя, не сегодня. Еще не время. Но сегодня ты получишь хороший урок.
Его намерения были прозрачны, как стекло. Зная, что может спровоцировать вспышку гнева, Кендалл тем не менее не смогла удержаться и проговорила с холодной яростью в голосе:
— Ты сделаешь глупость, если начнешь избивать меня здесь. Что подумают твои сослуживцы?
— Ничего они не подумают,: мадам. Здесь нет ни одного человека, который не убил бы свою жену, если бы между ее ног побывал повстанец.
Кендалл посмотрела на мужа и надменно подняла подбородок:
— Ты болен, Джон, ты, в самом деле, тяжело болен. Но знаешь, что я тебе скажу? Ты больше не сможешь причинить мне боль. И в этом часть твоего несчастья, не правда ли? Ты знаешь, это и стараешься еще больше.
Она судорожно вздохнула и попыталась вырваться, извиваясь и царапаясь, когда он, схватив ее за плечи, повалил на постель лицом вниз.
Только теперь она узнала, что он может-таки причинить ей боль. Кендалл истошно закричала, когда кожаный ремень с размаху впился в ее нежное тело. Она была почти в беспамятстве, когда Джон закончил экзекуцию на десятом ударе.
Словно сквозь вату, Кендалл слышала, как он с удовлетворением произнес, укладываясь рядом с ней:
— Обещаю тебе, моя возлюбленная женушка, что настанет время, когда ты приласкаешь меня и дашь мне больше, чем давала этому конфедерату.
— Никогда!
Она была уверена, что Джон не услышал ее — голова ее повернута в сторону, а запекшиеся губы шевелились с трудом.
Но никогда еще в своей жизни не была Кендалл так сильна духом.
Он может сделать с ней все, что ему заблагорассудится, но он никогда ничего от нее не получит. Он может избить ее до синяков, переломать все кости — все равно ничего не добьется.