Взгляд незнакомки
Шрифт:
Солдат резко обернулся, и его штык нашел свою жертву. Кендалл неожиданно ясно на расстоянии вытянутой руки увидела глаза индианки — в них была одна невыносимая боль. Аполка раскрыла рот, но не смогла издать ни звука. Прекрасные глаза подруги Рыжей Лисицы померкли, и бездыханная Аполка, обливаясь кровью, упала к ногам солдата.
Не в силах сдержать крик, Кендалл упала на землю, прикрыв собой детей от взглядов убийц в синих мундирах. Когда она закричала, дети начали плакать. Вокруг раздавались боевые кличи, воинские команды, женские вопли, тяжелый топот обутых в сапоги ног.
Вот
Подняв глаза, Кендалл стала свидетельницей кровавой бойни. Женщины и дети бежали к лесу. Некоторым удалось ускользнуть, некоторых убили — они не могли противостоять белым пришельцам. У женщин не было никакой возможности устоять против натасканных на убийство самцов в мундирах. Воинов не было — ни о чем, не подозревая, они еще не возвращались с охоты. Время нападения выбрано удачно: в становище никого, кроме стариков, женщин и детей.
Кендалл снова вскрикнула, на этот раз от боли. Чья-то сильная рука железными пальцами схватила ее за волосы и рывком поставила на ноги. Та же рука развернула ее, и она лицом к лицу столкнулась со своим мужем.
На нее смотрел Джон Мур, высокий, широкоплечий, темноволосый, с аккуратно подстриженными усами. Его можно было бы назвать привлекательным, если бы не пугающая в своей бездушности жесткость мрачных черт и не ледяное выражение пустых беспощадных глаз. В нем не было даже намека на возможное милосердие. Ничего человеческого не было в немигающем взгляде. Мур ни на йоту не изменился в лице, наматывая на руку прядь волос жены и намеренно причиняя ей боль.
— Надо избавиться от этого отродья, — коротко произнес Мур.
Кендалл посмотрела на ружье, зажатое в руке Джона, — штык был красен от крови, алевшей в лучах закатного солнца.
Несмотря на мучившую ее боль, Кендалл сделала отчаянную попытку остановить резню;
— Остановись, Джон! Я умоляю тебя, остановись! Это не война, это — убийство!
— Надо избавиться от этих маленьких индейских ублюдков. — Вокруг по-прежнему слышались страшные крики и шум борьбы. «Где-нибудь здесь есть знакомые?» — лихорадочно соображала Кендалл. Есть ли здесь хотя бы один янки, в ком заговорит чувство доброты и справедливости? Такие янки существуют, Кендалл точно это знала — она встречала их в Форт-Тэйлоре.
Но здесь таких не было. Джон специально подобрал себе подручных. Эти головорезы участвовали в войне против семинолов и ненавидели индейцев.
— Пошли со мной, — сказал Мур. — Идем, Кендалл, не то я проткну этих зверенышей штыком прямо на твоих глазах.
Кендалл была не в силах повернуть голову — Джон Мур и не думал ослабить хватку. Вспомнив нужные слова на языке, мускоги, Кендалл отбросила от себя детишек:
— Бегите! Бегите, лисята. Прячьтесь в лесу. Люди в синем уйдут, и вы снова увидите своего отца!
Дети не двигались. Охваченные ужасом, они продолжали цепляться за юбку Кендалл. Чикола и Хаджо были
— Уходите! — изо всех сил закричала Кендалл, отпихивая детей от себя. Она дернулась, толчок страшной болью отозвался в голове — Мур продолжал крепко держать жену за волосы. Из глаз Кендалл полились слезы ярости и бессилия. Но она с радостью ощутила, что мальчики отпустили подол ее юбки.
Джон не проронил больше ни слова. Сжал губы так, что они исчезли под аккуратной ниточкой усов. Он развернул Кендалл и пихнул ее в руки молоденькому солдату лет восемнадцати. Парнишка был очень бледен, казалось, его вот-вот вырвет.
— Отведи ее в лодку, — коротко приказал Мур.
Солдат машинально кивнул. Было совершенно ясно, что мальчишка вне себя от вида кровавого побоища — он представлял себе войну совершенно по-иному. Ясно было и другое: парень настолько растерян, что неспособен сейчас на самостоятельный поступок. Его хватка не была зверской, он просто крепко держал Кендалл за руку, Кендалл смогла оглянуться, когда он повел ее к реке.
Немой крик застыл в горле Кендалл. Она поднесла руку ко рту и впилась в нее зубами, не замечая боли. То, что она увидела, повергло ее в ужас.
Чикола послушался Кендалл. Его маленькие загорелые ножки быстро понесли его к лесу, где он надежно спрячется в неприступном для чужаков болоте. Через секунду его никто не сможет настичь.
Но Хаджо поддался панике и бросился к привычному, надежному укрытию, припав к мертвому телу матери. Пятившийся задом солдат споткнулся о ребенка. В ужасе Кендалл видела, как охваченный злобой вояка в синем мундире опустил приклад ружья на голову мальчика. Бездыханный, Хаджо упал на труп Аполки.
Кендалл закричала. Это был дикий, нечеловеческий вопль. Отчаяние придало ей сил, она вырвалась из рук молодого солдата и бросилась на поляну.
— Остановитесь! — кричала она на бегу. — Прекратите! Убийцы! Кровавые убийцы! Остановитесь, остановитесь, остановитесь!
Не сознавая, что делает, Кендалл начала молотить кулаками по первой попавшейся спине, затянутой в синий мундир. Мужчина обернулся. Лицо его было недовольным и злым, но не бессмысленно-жестоким: он был просто охвачен лихорадкой боя. Кендалл смотрела в лицо этого человека расширенными, полными слез глазами, и выражение лица янки смягчилось. Он взглянул на творившееся вокруг смертоубийство, потом снова перевел взгляд на Кендалл.
— О Господи… — едва слышно выдохнул он.
Затем случились нечто такое, что поначалу едва дошло до сознания Кендалл. Сзади подбежал Джон Мур и грубо схватил ее за плечи. Потом раздался тяжелый топот сапог: со стороны реки шел какой-то человек.
На поляне воцарилась неестественная тишина.
Раздался громкий, командирский голос:
— Что за чертовщина здесь происходит?
Кендалл с трудом узнала этот голос.
Трейвис!..
Теперь она ясно видела, как он, красивый, в ладно сидящем мундире, вышагивал к центру поляны, заполненной притихшими солдатами. Наступила неловкая тишина. За спиной Трейвиса стояли двадцать солдат, изумленно взирающих не на поле битвы, а на сцену массового безжалостного истребления.