Взгляд Сатаны
Шрифт:
Но я не пойду,
Нет, я не хочу
Пройти до конца
И сверзиться с жизни крыльца.
В объятьях Ее
И в объятьях Морфея,
Опутанный сталью,
Измазанный кровью, текущей из мозга,
Душою слабея,
Нет, я не пойду за постылой любовью...
И эхо банальности "кровь" и "любовь",
И что-то такое в потемках, в тиши,
И я не могу,
И судьба не спешит
Ударить меня по затылку бедою...
Что легче: быть без
Быть собой? Быть с тобой?
В обнимку
С бутылкой,
С друзьями хмельными
Шершавой улыбкой, губами складными
Душить идеал.
Как я мал.
Я устал...
* * *
Свое простив всем опозданье,
Не хочется познать покой,
Пока живет еще желанье
Разврата потною рукой
Касаться запрещенных тем,
Снимая в темноте трусы,
Что проще и приятней, чем
Подергать тигра за усы.
А за себя охота драться
И оправдание найти.
Так просто уходя остаться,
Сложнее уходя уйти.
* * *
Храним мы верность на века,
Как Дон Жуаны.
В лицо все хвалим дурака -
Кукиш в карманы.
И корчим умное лицо,
Друзья-мартышки,
Как попугай твердя словцо
Из умной книжки.
Милее солнечных лучей
Свет кабинета.
О жизни - той, мол, я ничей,
О сексе - этой.
В портреты, те что на людях
Съедал очками,
Наедине с самим собой
Кидать "бычками".
В одежде херувимов днем,
А ночью - черти.
Не притворяясь лишь во сне
И после смерти.
Автобиография
Неделя моей жизни...
Начало - воскресенье.
Немецкий чернокнижник
Вписал мое рожденье
За половину века
В скрижали нищих мира
И, в довершенье смеха,
Назвал меня Дамиром.
Родился я не в храме,
В ненастье, в утра муть,
И, насыщаясь, маме
Душил ручонкой грудь.
Кружили, разлетались
Минуты, целясь в морду,
Вбивая колом старость
В татарскую породу.
И в понедельник, в вечер,
Махнув мне аттестатом,
Сдувал июльский ветер
В цвет неба детства вату.
Бросался в секс-усталость
Вглубь с сахарной молодкой
И приторную сладость
Сбивал частенько водкой.
Два года обшивали
Кирзой армейской уши,
И часто обзывали
Тем, чем колотят груши.
Вот вторник, нет мозолей,
Ладонь, как у флейтиста,
И причиняют боль мне
Слова друзей-садистов.
Что ждать мне в среду утром?
А что в четверг днем?
Утехи Кама-Сутры?
Бег с атомным конем?
Сыграв с судьбою в вист,
Свою удачу встречу?
Раскрыв свой рот землистый
Придет суббота...
Вечер...
* * *
Мое окно на пятом этаже.
Я - первый сын.
В окне напротив - дома в неглиже
Пускает дым.
Пониже - дяденька в трико
Жует омлет,
Жена в халате, рыжий кот
И старый дед.
Правее - занавеска, смех -
Уехал муж.
Играет гимн... Для секс-утех
Он будто туш.
Левее - терпкий аромат,
Там курят план.
И ад им рай, а жизнь им - ад.
Самообман.
Я вылетаю,
В небесах парю в тиши:
– Смотрите, эй, во все глаза,
Людские вши!
Уходят дома в неглиже,
Швырнув "бычок".
Жрет дядя в нижнем этаже,
А дед - молчок.
Плотнее занавеска...
Что ж, там только встал.
А слева шепот:
– Где такой Он план достал?
Влетаю снова я в окно,
Лишь боль и стыд.
Нет зрителей - и духу нет
На суицид.
Весна
Озяблое солнце расплавило панцирь зимы,
Шалунья-сосулька плюет на людей со стены,
Сыпят на мех соболей по шкафам нафталином,
И даже стая ворон возвращается клином.
Шлепает март босиком по смеющимся лужам,
Брызгая в злобный оскал рассерженной стуже,
А крик воробьев заглушает песню трамвая,
С каплющих крыш у труб дымы печные сбивая.
Город вдруг вспомнил, что был он когда-то деревней,
Белую шубу сменил на зеленые тени,
А ветер-бродяга влюбился в старуху-сосну,
И дворник угрюмый лопатой торопит весну.
* * *
Поехали в весну?
Запрягай!
Опять я не усну,
Играй, играй
На скрипке своих голосов,
На ветках снежных лесов,
Навзрыд гитарных басов
Звук
Замкнет этот круг.
Прощанья испуг
Ворвется на диком коне в тишину
Горячих подушек
И девственных душ.
Послушай, послушай
На нервах исполненный туш.
Но спящую ночь не разбудишь слезами
И ей не расскажешь о драме,
Как маме.
Мы сами во всем виноваты...
Кровь брата
Лежит на лице бога Эроса.
Мятой дурманит рассвет -
Бред.
И тебя уже нет.
Я в снегу,
Я в зиме,
Ты в весне,