Взгляд сквозь пальцы
Шрифт:
Горлица с шумом сорвалась с ветки, мелькнула среди пронизанной солнцем листвы и скрылась из виду.
Улыбаясь от беспричинного счастья, я вылезла одновременно из халата и из постели, набросила любимый фартук-халатик с голой спиной – и тут вспомнила про вчерашнее. Запуталась в завязках и поясе, зло дернула и только затянула все еще сильнее.
Ощущая противную слабость в коленях, я неловко села на край кровати и застыла на несколько минут. Посмотреть так и не решилась. В конце концов провела ладонью по щиколотке – и не ощутила ничего, кроме прохладной гладкой кожи. Даже в ярком солнечном
Вот это самое чувство, наверное, испытывают те, кто наконец после перепроверки сомнительного результата получают бланк со штампом «ВИЧ (–)».
Я мгновенно распутала завязки, надела халатик и почувствовала себя молодой, красивой и невероятно счастливой. Это счастье распространялось на все вокруг: на закипающий чайник, солнечное пятно на облезлом полу, любимую гжельскую чашку.
Выпив чаю, я включила ноутбук. Писем не было, но даже это не потушило ощущение беззаботного счастья. Я не хотела его терять, ведь так долго жила без него.
В детской все было ожидаемо. Дашка спала. Макс клубочком свернулся у нее в ногах, а при моем появлении вызывающе медленно встал, потянулся так, что задние лапы потащились вверх подушечками, зевнул во всю пасть и неуклюже спросонок соскочил на пол. Только тут, осознав, что пойман с поличным, завилял хвостом чуть не от самых лопаток и подобострастно плюхнулся в солнечное пятно на полу, подставляя под хозяйскую руку пузо. Весь его вид говорил: «Ну… было, что поделать, было! Не сердись! Почеши!» Сейчас я простила бы ему куда худшие грехи: погрызенную простыню, например. Или замусоленную игрушку, спрятанную в хозяйской кровати. Он мгновенно это просек и, поняв, что гроза миновала, процокал когтями на кухню, к миске.
Слыша, как он шумно лакает воду, я принялась тихонько будить Дашку. Выполнив обязательную программу: почесать спинку, погладить шею, помять плечи, – я отправилась жарить оладушки, а Макс, недвусмысленно принеся поводок, увел Дашку гулять.
Завтрак готов, будим Катьку. В детской по-прежнему было тихо, только с верхнего яруса кровати теперь свисал длинный оранжевый Анфисин хвост – не блистающий чистотой, надо сказать. Я подергала за него и спросила:
– Есть кто дома?
Наверху завозились, хвост убрался, вместо него свесилась заспанная Катькина физиономия.
– А папа приехал?
У меня больно сжалось сердце.
– Нет, ты же знаешь, он еще долго не приедет. Тебе приснилось, наверное.
Катька молча слезла вниз, зажав под мышкой Анфису, обследовала спальню, кухню и ванную и вернулась обратно расстроенная.
– Приснилось, – согласилась она, залезая ко мне на колени.
Господи, хоть теперь она наконец оставила Анфису на Дашкиной кровати!
Я тискала уютно угнездившуюся на моих коленях Катьку, дула ей то в одно, то в другое ухо, покусывала за седьмой шейный позвонок, четко выделявшийся на тощей шейке, – все это называлось в нашем доме «собачьи нежности», – а мысли текли сами по себе.
Нечего прятать голову в песок, даже страус так не делает. Ты же видишь, после отъезда отца ребенок чувствует себя беззащитным. Добрые, сильные, знакомые с первых дней руки не вытаскивают из-под одеяла в воскресное утро, не делают массаж под наизусть выученные приговорки. Нет ощущения справедливой и доброй силы, которая всегда рядом, – а оно должно быть у нормального любимого ребенка.
Вот Анфиса и заполнила эту пустоту. И это еще очень легкий вариант развития событий. Кто-то начинает заикаться, кто-то писаться в постель, кто-то боится темноты или еще чего-нибудь.
Да я никак ревную к Анфисе? К ослепительно-оранжевой, лопоухой, с дурацкой физиономией и несимметрично наклеенными где-то в Китае глазами?
На кого мать променяла – на эту уродину?
Смех и грех…
– Катерина, сегодня Анфису будем купать – помнишь, договаривались?
И – чудо! – она согласилась.
Анфиса немедленно отправилась в таз с моющим средством, дико таращась из пены. А я бросилась вытеснять соперницу из Катькиного сердца. И пока Дашка делала английский, мы ели оладушки, читали «Золотой ключик» и играли с Максом в перетягивание собаки. До тех пор пока возмущенные заливистым лаем соседи не застучали в стенку.
Перед началом учебного года мы торжественно условились, что пойдем на море. Все вместе. На целый день.
Как давно такого не было. Последний раз мы всей толпой выбирались на пляж еще вместе с Генкой…
Когда муж сказал, что собирается на заработки в Африку, я решила, что это шутка. Но нет. Фирма-посредник обещала опытному полостному хирургу от трех до пяти тысяч долларов в месяц. Здесь на полторы ставки, со всеми дежурствами и калымом на «скорой» он едва мог выколотить десять тысяч – и уж, конечно, не долларов.
– А психиатры там не нужны?
– Кому вы вообще нужны… Вот инфекционист и оперирующий гинеколог требуются. А тебя бы я вообще никуда не отпустил.
– С чего бы это?
– Посмотри на себя в зеркало. Белокожая голубоглазая блондинка – сразу очутишься в борделе.
– В сорок-то лет? Это комплимент…
– Там все равно, лишь бы белая. А ты у меня просто красивая.
– Может, я всю жизнь мечтала о чернокожих атлетах…
Генка звонко щелкнул меня по носу.
– Это пустое сотрясение воздуха. Ты остаешься с девчонками. Загранпаспорт я уже заказал. Тест по английскому прошел. Будем ждать результатов.
Тест оказался сдан с хорошим запасом. И началось: прививки, упаковка всего, без чего не обойтись, вплоть до собственной аптечки, увольнение…
Ночь за ночью мы лежали без сна, глядя на колышущиеся тени от веток, шепотом обговаривая все возможные варианты событий.
Паспорт – всегда при себе… телефон консула… Как к нему добраться… деньги переводить на карточку… Воду пить только кипяченую… Все протирать спиртом… Шляпа… Солнцезащитный крем… очки…
И вот настал тот день, когда мы все поехали провожать его на вокзал. Все, кроме Макса. Генка попрощался с ним как мужчина с мужчиной: долго чесал пузо и рыжее пятно на груди, теребил атласные уши. Макс, вне себя от счастья, стучал по полу хвостом и прихватывал зубами хозяйскую руку. Когда мы присели на дорожку, он тоже сел, преданно глядя то на хозяина, то на поводок. При виде этой картины я чуть не сломалась.