Взгляд василиска
Шрифт:
— О чем вы?
— Я о нашем вспомогательном крейсере.
— «Ангаре»?
— Совершенно верно, ее напрасно разоружили. Как боевой корабль, она, конечно, имеет мало ценности, но вот как рейдер могла бы быть незаменима. Надо как можно скорее отправить ее на торговые пути, ведущие к Японии. Право, мы так долго готовились к войне с островным государством, но когда это все-таки произошло, не сделали ничего из задуманного. И вот для командования таким рейдером, оторванным от остального флота и вообще от России, Балк подходит как нельзя лучше.
— Пока «Ангара» мне нужна здесь, — сухо заметил Макаров. — Хотя кое в чем вы правы. Пожалуй, вы гораздо более подходите к штабной
— Есть!
После начала войны, занятия в гимназии стали нерегулярны, а затем и вовсе прекратились. Большинство учеников были отправлены родителями в Россию к родственникам, и так случилось, что Сережа Егоров остался совершенно без приятелей. Сидеть дома было невыносимо скучно, и мальчик частенько под каким-нибудь благовидным предлогом старался из него улизнуть. Разумеется, впоследствии это грозило неминуемым наказанием, но в Порт-Артуре было столько всего интересного! К примеру, сегодня, над Ляотешанем был поднят настоящий воздушный шар. К тому же, японские броненосцы снова подвергли гавань обстрелу из своих дальнобойных пушек. Они уже неоднократно так делали, совершенно безнаказанно кидая тяжелые снаряды, которые все почему-то называли чемоданами, стараясь попасть по русским кораблям. Однако сегодня их ждал сюрприз: как только они начали обстрел, им немедленно ответила русская эскадра. Огонь вели «Победа», «Полтава», «Севастополь» и из одной башни «Ретвизан». Сережа очень досадовал, что у него нет бинокля, но был уверен, что коварный враг получил немало попаданий. Пока же мальчик, пытался пробраться поближе к воздушному шару, чтобы рассмотреть его в подробностях, но к своему удивлению наткнулся на оцепление из солдат, бдительно охранявших летающее чудо.
— Шли бы вы отсюда, барчук, — нелюбезно посоветовал ему унтер, когда Сережа вздумал попросить его пропустить.
Делать было нечего, и гимназист с печальным видом поплелся домой.
— Не пыли стрюцкий [49] , не видишь, флот идет! — вывел его из апатии звонкий голос принадлежащий пареньку, бегущему по дороге к воздушному шару.
На вид он был лишь немногим старше Сережи, н не смотря на это, одет в матросскую форму.
— Куда ты, пострел? — остановил его унтер.
49
Стрюцкий. — Пренебрежительное прозвище штатских.
Гимназист уже предвкушал, что странного мальчишку погонят прочь, так же как и его, но к большому удивлению, тот вытянулся и четко отрапортовал:
— Так что, срочное донесение для его императорского высочества!
— Какое еще донесение?
— Велено отдать лично в руки!
— Ну, пойдем.
Увиденное так заинтриговало Сережу, что он решил остаться еще ненадолго и посмотреть, чем закончиться дело. Предчувствия его не обманули, вскоре мальчик услышал непонятное тарахтение и на дороге появился самый настоящий автомобиль! Самобеглой коляской управлял внушительного вида мужчина в кожаной куртке с лицом закрытым защитными очками, рядом сидел морской офицер, но самое главное, позади пристроился тот несносный мальчишка назвавший его стрюцким! Но что хуже всего, когда автомобиль пронесся мимо Сережи, тот нагло усмехнулся и показал ему язык. Эта последняя выходка совершенно уничтожила нашего гимназиста, и он с печальным видом поплелся домой.
— Где ты был, Сережа?!! — встретила его мать.
Обычно, он придумывал какую-нибудь замысловатую историю, призванную
— На Ляотешане.
— Что? — задохнулась от возмущения мадам Егорова. — И ты так спокойно об этом говоришь! Несносный мальчишка, ты, верно, хочешь свести свою мать в могилу!
— Капа, что ты так кричишь? — спросила входящая в квартиру сестра, — тебя слышно даже на улице.
— Да как же мне не кричать? Ты только послушай… постой Мила, а что на тебе за наряд?
Действительно, на Людмиле Сергеевне было одето простое коричневое платье с белым передником и нарукавниками, а на голове красовалась косынка с красным крестом.
— Нашу школу закрыли, — спокойно ответила она, — теперь там будет госпиталь, и я подала прошение, чтобы меня приняли сестрой милосердия.
— Как это, сестрой милосердия? Почему…
— Капа, я все решила и не смей меня отговаривать! Идет война, и я не могу и не хочу оставаться в стороне.
— Правильно, Мила! — закричал Сережа, — я тоже хочу пойти служить. Я подам прошение, чтобы меня приняли на флот!
— И этот туда же, — потрясенно прошептала мадам Егорова, — вы что сговорились и все хотите моей смерти? Вы хотите оставить меня совсем одну?
— Ну что ты, Капочка, — кинулась к ней сестра, — я вовсе не покидаю вас. Я буду часто-часто вас навещать, обещаю! К тому же, ты совсем не одна, у тебя есть Ефим Иванович, Сережа…
— Который тоже собрался служить!
— Ну о чем ты говоришь, он же еще ребенок. Разумеется, его не могут взять ни на какую службу.
— А вот и могут! Я сам сегодня видел мальчика одетого в морскую форму, и он был на службе.
— Сережа, пожалуйста, не выдумывай и не расстраивай маму.
— Но я видел!
Неизвестно, сколько бы они так препирались, но тут снова открылась дверь, и на пороге показался глава семьи. Ефим Иванович выглядел немного смущенным, и было отчего. Вместо привычной чиновничьей формы, на нем мешковато висела офицерская шинель, а голову покрывала лохматая маньчжурская папаха с крестом [50] . Болтающаяся на боку шашка отнюдь не придавала коллежскому асессору воинственности, скорее наоборот.
50
Крест на головном уборе носили ратники ополчения.
— Видишь ли, дорогая, — промямлил он несмело глядя на супругу, — меня некоторым образом призвали на службу.
— Папочка, — восторженно воскликнул Сережа, — так ты теперь офицер?
— Ну, не совсем… волонтер Квантунской дружины.
— Держите меня, — прошептала мадам Егорова и упала в обморок.
Жизнь Алеши очередной раз переменилась. На другой день он сдал «Боярина» новому командиру, капитану второго ранга светлейшему князю Ливену. Офицеры в последний раз пригласили его как командира в кают-компанию. По обычаю налили, чокнулись…
— Благодарю за службу, господа офицеры, — немного дрогнувшим голосом проговорил великий князь. — Что же, каждому свое, вам воевать, а мне перекладывать бумажки. Не поминайте лихом!
— Для нас было честью, служить под вашим командованием, — громко заявил державшийся до поры в стороне Никитин.
— А для меня, командовать вами, господа.
Прощальное построение команды, традиционный поцелуй с боцманом…
— Спасибо за службу, братцы! Дай вам бог воинской удачи, да моряцкого счастья.