Взгляд Волка
Шрифт:
Мягкая мечтательная улыбка вспыхнула на её лице, а глаза засияли так, что могли соперничать с самыми настоящими изумрудами. Какое-то особенно нежное чувство росло в ней словно хрупкий цветок. Давно так светло не было на сердце! Все тревоги куда-то отступили, ей хотелось сберечь это удивительное волшебное состояние. Наверное, это счастье – именно так оно и приходит: неожиданно, словно ниоткуда, появляется и расцветает в душе. Кто придумал, что в такие минуты хочется петь? Глупости! Маше петь не хотелось. Счастье не любит шума и суеты. Оно любит тишину, когда два человека живут глаза в глаза, когда идут
Продолжая улыбаться Маша направилась в кафе, заказав себе шоколадное пирожное и кофе, стала звонить Ирке. Так и пролетел день.
Едва огни райцентра растаяли за поворотом, как поняла, что её ожидает жутковатая перспектива - поздняя дорога домой среди леса. Только бы машина не подвела — ей совсем не хотелось вновь оказаться лицом к лицу с опасным хищником, будь то обычный волк-одиночка или оборотень.
Дав себе твёрдое обещание не думать о плохом, она включила на тихую громкость любимую композицию, вцепилась в руль и внимательно стала смотреть на дорогу. Из-за начинавшейся метели видимость была плохая. Однако Маша никак не могла заставить себя сбавить скорость: ей хотелось поскорее преодолеть этот жуткий путь.
***
Одинокая звезда
В небесах к себе манит,
А уставшая душа
С каждым днем сильней болит.
День прожить, чтобы опять
Ночью просто не уснуть...
Больше нечего терять,
Вдруг поняв простую суть...
До него внезапно долетела музыка. Чуть хрипловатый женский голос ворвался в голову, слова песни прогнали его воспоминания и острым ножом воткнулись в самое сердце. Голос пел о нём, о душе, которой нечего терять. Поэтому сейчас он исполнит свою клятву, данную много веков назад и поставит точку. Он устал! Люди во все века мечтали о бессмертии. Но зачем оно? Лучше прожить отведённый век и спокойно уйти в Навь, чем жить вечно в презрении и проклятии. Поэтому он делает выбор. Даже если ему не суждено обрести покой в светлой глубине небес, по крайней мере, он будет отмщён. На земле не останется ни одного представителя проклятого рода, частью которого когда-то был и он сам.
***
Сквозь летящий снег Маша разглядела фигуру, которая двигалась ей навстречу прямо по правой стороне дороги. Она сбавила скорость и посигналила. Из-за почти нулевой видимости нельзя было разглядеть, кто или что маячило впереди, упорно игнорируя сигнал авто. И вдруг Маша отчётливо услышала голос. Вернее, она не могла бы с уверенностью назвать это голосом. Скорее, то был зов. Он звучал где-то в голове, как недавно было в её снах. Нечто приказывало ей выйти из машины и идти по дороге.
Быстро остановив авто, Маша сжала голову руками, инстинктивно пытаясь закрыть уши, однако это было напрасным: зов усиливался, ей всё сложнее было противостоять ему. Она открыла дверцу машины и вышла. Постояла, словно решаясь на что-то, ловя ртом мокрый снег, пытаясь разглядеть фигуру. Но тщетно! Фигура пропала! Дорога была пуста, а зов усиливался,
***
С самого утра, едва оставил Машу одну, Георгия не покидало чувство тревоги. Пытаясь отогнать неприятное предчувствие, он вспоминал любимую – её поцелуи сегодняшним утром, обволакивающий взгляд, в котором хотелось утонуть, и прикосновения тонких пальчиков, робких и смелых одновременно, сводящих его с ума и заставляющих изнывать его тело. Беспокойство росло с каждой минутой. Не дойдя до Никольской просеки, повернул обратно к деревне. Чем ближе к дому Аверинцевых, тем сильнее становилось неприятное предчувствие.
– Где Маша? – входя в избу, спросил он у Трофимыча.
Тот сидел у печи на табурете и подшивал валенок.
– Тебе виднее, - иронично хмыкнув, заметил старик и, зажимая валенок между колен, что есть силы натянул дратву,* - ещё утром куда-то сбежала твоя невеста. Между прочим, - он из-под очков насмешливо посмотрел в лицо будущего зятя, - на машине отправилась.
Бросив взгляд в окно, Георгий действительно не увидел авто.
– И ничего не сказала? – опять спросил он.
– А когда она мне что говорит? – проворчал Иван Трофимыч. – Перед фактом ставит.
– Видать, вся в тебя пошла, - с усмешкой парировал Георгий.
– Да что ты мечешься, ровно ужаленный?! Садись, я вон чай согрел.
– Нет, спасибо, Иван Трофимыч… Неспокойно мне… Чувствую, с Машей что-то стряслось. Пойду искать…
– Я потолковать с тобой хотел, - старик нахмурился. – Ну, то погодит… А Маруська раз машину взяла, значит, в райцентр подалась…Вернётся, куда ей деваться-то? Водит она справно!
– Ладно, побегу! Если до полуночи не вернёмся, сообщи Алексею, - бросил на ходу Георгий.
***
– Маша, Машенька! – сквозь завывание ветра вдруг услышала девушка любимый голос.
Георгий звал её? Да, она могла бы поклясться, что это он! А через мгновение его высокая широкоплечая фигура мелькнула среди деревьев. Он призывно протягивал к ней руки.
– Милый, я здесь! – ответила она и пошла в сторону, где увидела фигуру.
– Иди сюда! – голос долетел из противоположной стороны.
И она послушно метнулась на его зов. Так продолжалось много раз, пока не стала выбиваться из сил, дыхание сбивалось. И вдруг пришло прозрение, словно что-то из глубины сознания толкнуло её: она поняла, что голос любимого – это сладкий обман, галлюцинация. Никольская просека в другой стороне от деревни, и Георгия здесь не может быть, ему просто нечего делать в промежутке между райцентром и деревней.
– Нельзя, нельзя слушаться и двигаться в сторону миража!
– говорила она себе.
Едва пришла эта мысль, как галлюцинации пропали. Вокруг стоял глухой лес. Дорога осталась где-то в стороне. Где именно? Если бы знать!
И вдруг, опять словно свыше, её осенило: останавливаться тоже нельзя, иначе замёрзнет. Хотя в лесу ветер почти стих, к ночи стал крепчать мороз. И Маша просто двинулась вперёд, с трудом переставляя ставшие ватными ноги, падая и вставая. Время перестало существовать, были лишь холод и усталость, а ещё решимость – выйти к авто, оставленному на дороге. Если не выйдет, то потеряет самое дорогое – сына, чья жизнь билась у неё под сердцем.