Взгляд Волка
Шрифт:
– Не, я проверил – точно не было и быть не могло. Я нашёл свидетеля – медсестра, которая дежурила в ту ночную смену. Теперь она, конечно, на пенсии, но вполне себе ничего и до склероза ей далеко, некая Алёна Дмитриевна. Давай, заскочим к ней. Сам послушаешь – что и как, всё же одна голова – хорошо, а две лучше, может, тоже вопросик ей подкинешь. И я показания оформлю, - предложил капитан и со вздохом пожаловался: -Бюрократия, будь она не ладна, все силы на бумажки уходят.
***
Подъехав
– Ой, - Маша проснулась и сразу потянулась к нему, - а я заснула…
– Вот те раз, - обнимая девушку и утыкаясь лицом в её макушку, прошептал он.
Она была такая расслабленно-трогательная, он ощутил, как в душе зарождается тревога за его Ладушку.
– А почему же в темноте сидишь? – хриплым голосом спросил он.
– Одна?
– Свет погас, а свечу я не нашла… Не стала искать. Да, одна… дед ещё днём вслед за вами куда-то ушёл, лыжи захватил. А я сижу… думала, ты к себе поехал…
– Хм, - он криво усмехнулся, - неужели я мог бы тебя бросить? – укоризненно покачал головой.
Она смущённо спрятала лицо у него на груди. Георгий сразу почувствовал, что она плакала.
– Идём, попробуем найти свечи, - выпустив Машу из объятий, хотел пристроить на вешалку снятый пуховик.
– Нет, не нужно, - она удержала его за руку. – И знаешь, - вдруг удивлённо уставилась на него, - кажется… я вижу!
– То есть? Видишь в темноте? – не понял он.
– Да, - Маша вскочила с дивана и закружилась по комнате. – Вот, я вижу! – засмеялась звонко этому неожиданному открытию.
Он поймал её в свои объятия.
– Значит, беременность так влияет на тебя, – прошептал ей на ухо, точно кто-то мог их услышать.
– Давай посидим так, - она смутилась от его слов, прильнула к нему, как маленькая пичужка замерла в его руках.
– Вот стоит мне отлучиться на время, как изумрудные глаза на мокром месте, - укоризненно покачал головой и опять обнял её, крепко сжимая худенькие плечи.
– Я просто очень волновалась и скучала… - призналась и снизу вверх посмотрела ему в глаза, теперь они показались ей особенно яркими.
– Ну и где ты опять пропадал? – погладила ладошкой его щеку.
– С Алексеем по делам ездил, - он поймал её ладонь и прижал к своей щеке, заметил: - Руки холодные. Замёрзла?
– Нет…Ты можешь мне рассказать? – Маша продолжала выжидательно смотреть на него.
– Вот же маленькая упрямица! – с притворным возмущением воскликнул он. – Дай хоть отдохнуть с дороги! Обогрей, приласкай, - карие глаза потемнели, в глубине появился таинственный манящий блеск.
– Ну уж нет! – Маша толкнула его в бок. – Знаю я, как ты умеешь меня с толку сбивать, - она не смогла сдержать улыбки, глядя на его невозмутимо-невинное лицо. – Рассказывай немедленно!
– Слушаюсь, моя госпожа, я, ваш
– Нет! – она продолжала строгим тоном. – Сиди здесь, – похлопала ладошкой по дивану, - и…
Она не договорила: он вернулся на диван и вновь прижал её к себе.
– Я понял, ты всё-таки, - растянулся в улыбке, - замёрзла и… - густая бровь изогнулась в игривом призыве. – Хочешь, я согрею тебя? – прошептал, а манящая улыбка обещала так много.
Однако Маша не поддалась соблазну.
– Я слушаю! – всё тем же повелительным тоном ответила она, но позволила ему обнять себя крепче.
***
«Нива» Сивко остановилась у добротного, но небольшого домика на окраине райцентра.
– Ну, вот и на месте, - сообщил Алексей.
И они вошли в калитку. Хозяйка, женщина лет около семидесяти, открыла по первому стуку в двери: видимо, заметила их из окна.
– Проходите, - приветливо кивнула она и провела их в просторную горницу.
В домике оказалось уютно – старинные домотканые дорожки сплошь устилали пол, на диване и кресле, стоявших вдоль стены, в изголовьях спинки лежали вязаные кружевные салфетки, а на столе, который с шестью стульями вокруг него занимал середину комнаты, лежала льняная дорожка с вышитыми на ней крестом розами. Сервант семидесятых годов прошлого века, с чайным сервизом за стеклом, довершал картину.
– Познакомьтесь, Алёна Дмитриевна, это наш лесничий, Старовойтов Георгий Ильич, мой помощник в этом деле, - Сивко представил своего спутника.
– Итак, мы будем задавать вам вопросы, а вы, пожалуйста, постарайтесь вспомнить всё, что только можете, - капитан сел за стол, включил диктофон и достал небольшой блокнот.
– Да, пожалуйста, только, может, сначала чайку с дороги, - радушно предложила хозяйка.
– Нет, спасибо, - Сивко улыбнулся, - давайте к делу, - и сразу задал вопрос: - В какое время суток к вам поступил этот пациент?
– Вечером… Да, вечером, я тогда в ночную заступила, как раз приняла пост… И тут сразу его привезли, - женщина немного смущалась, переводя взгляд с Сивко на Георгия, ей явно было неловко, что её допрашивают.
– В каком он был состоянии? – уточнил участковый, не отрываясь от блокнота.
– Ой, в ужасном! – женщина поморщилась и покачала головой. – Знаете, на нём живого места не было.
– Она для убедительности приложила руку к груди и посмотрела на Георгия, так как участковый продолжал строчить что-то в блокнот, дальше она уже обращалась именно к Георгию, слушавшему её с большим вниманием.
– Рваные раны… Мы решили, что явно зверюга какая-то поработала, заметив удивление на лице Георгия и предупреждая следующий вопрос капитана, она пояснила: - Ну, тут, в тайге, народ охотой промышлял в ту пору, так случалось иногда к нам привозили с похожими ранами. Это теперь места наши почти обезлюдели, так что охотников почти нет. А тогда, случалось. Однажды медведь мужика задрал, полчерепа снёс… Ничего – зашили, выжил мужик.