Взгляд
Шрифт:
Коул пристально взглянул на нее. Она опять смотрела на улицу. На противоположной стороне светодиодный уличный фонарь мягко высвечивал чугунную решетку какого-то парка.
– Ты еще не оправилась от шока, – проговорил он наконец.
Она покачала головой:
– Но ты согласен, что я со всем этим связана. И я должна разоблачить анализ на Чистоту.
– Но только не сев в психушку!
– А как тогда?
Коул сузил глаза. Его лицо напряглось.
– Что ты видел? – спросила она.
Он покачал головой:
– Не знаю, как объяснить.
– Постарайся.
Он
– Я видел нас.
– И что мы делали?
– Целовались, – ответил он.
У Аны перевернулось сердце и до звона натянулись все нервы. Секунду ей казалось, что она расхохочется. Она стиснула пальцы и постаралась дышать ровно.
– То есть – там было и это тоже, – сказал Коул.
Она кивнула.
– Это была лучшая часть, – добавил он.
У нее затряслись руки. Она понятия не имела, как на это отвечать. Ей казалось, что сердце у нее сейчас начнет биться так сильно, что вырвется из груди. Она посмотрела на него и увидела на его лице широкую улыбку.
– Ты смеешься? – спросила она.
– Я никогда не стал бы смеяться над твоим поцелуем.
У нее загорелись щеки. Хорошо хоть, что он не может толком ее увидеть! Дрожа, она вскочила на ноги.
– Я никогда ни с кем по-настоящему не целовалась! – выпалила она и моментально пожалела, что не оставила эту информацию при себе.
«Идиотка!» – мысленно отругала она себя, поспешно возвращаясь в дом. В спальне она скинула туфли и улеглась рядом с Лайлой. Коул вернулся минуту спустя. Она услышала, как он вытягивается на кровати по другую сторону от Лайлы. Ей представилось, будто в темноте она видит его улыбку.
Больница «Три мельницы» раньше была частью строений приливных мельниц на острове, который тоже назывался «Три мельницы». Транспорт мог подъезжать к психушке по Шугар-хаус-лейн – длинной пустынной дороге в северной части. Пешеходы попадали туда по улице к западу от нее, которая была закрыта для проезда. За первым мостом, левее, ряд зданий из бурого песчаника доходил до ворот голубого цвета, сохранившихся с того времени, когда мельницы были переоборудованы в киностудию. Справа стояло красивое промышленное здание с часовой башней.
– В это же время завтра утром, – сказал Коул, взяв Ану за плечи и глядя ей прямо в глаза, – ты на подземке доедешь из «Бромли-бай-Боу» до «Уайтчепела». Там ты сядешь на поезд до станции «Форест-хилл». Вернешься прямо в эту комнату. Будешь меня ждать, пока я за тобой не приду. Комната оплачена.
Ана кивнула. Вот только каждый раз, когда она смотрела на Коула, то думала об их поцелуе.
Они стояли рядом с заколоченным продуктовым магазином «Теско» в конце длинной пешеходной улицы.
– Настоящее безумие! – Лайла произнесла эти слова в сотый раз.
– Если в больнице тебе не вернут деньги, перепрыгни через барьер и поезжай на метро без билета. Никто тебя не станет останавливать.
Может быть, он просто дразнил ее насчет того Взгляда?
– Ана, сосредоточься. То, что я тебе говорю, важно.
– Надо ехать на метро без билета, – послушно повторила она.
Ее сердце начало бешено колотиться, как только она представила себе, как будет перепрыгивать через барьер и ехать по Лондону в одиночку. Ей следовало бы думать о ночи в психушке, а не о Взгляде Коула или о поездке зайцем, но главная часть ее предприятия казалась ей слишком чуждой, отвлеченной, чтобы над ней размышлять.
– Лайла возвращается к «просветителям», – сказал Коул, – но я завтра вечером за тобой приду.
Ана отцепила свой интерфейс от серебряной цепочки, надетой на шею, и отдала его Коулу вместе со своим подлинным удостоверением личности.
– Если я не выберусь, – сказала она, – то прошу тебя отправить это моему отцу и сказать ему, где я.
Коул неуверенно взял ее удостоверение и интерфейс. Ана понимала, о чем он думает: если ее отец оказался способен отправить Джаспера в «Три мельницы», чтобы спасти свою репутацию, то, наверное, он вполне способен оставить там и Ану. Однако Ана была уверена, что Эшби Барбер не допустит, чтобы его дочь сгноили в психушке. Он за ней явится. Этого потребует хотя бы его гордость.
– Значит, увидимся завтра вечером, – проговорила она тоном, в котором явственно прозвучала ее неуверенность.
– Завтра вечером, – повторил Коул.
Он удерживал ее взгляд.
Ане безумно хотелось его обнять, но она только улыбнулась.
– И потом, – сказала она, – ты же видел будущее. А мы ведь не… ну, ты понимаешь.
Коул улыбнулся в ответ и, подняв руку, бережно прикоснулся кончиками пальцев к ежику у нее на затылке. Она закрыла глаза, стараясь запечатлеть это ощущение в памяти: легкое покалывание там, где соприкасается их кожа, ток, который возникает между ними, заставляя ее тело пылать.
Лайла тряхнула головой.
– Сумасшествие! – заявила она, поддевая ногой банку из-под газировки.
Отойдя, она стала рассматривать плакат на щите, закрывавшем витрину заколоченного «Теско».
– Мне хотелось бы понять, – тихо проговорила Ана, – откуда у тебя такая уверенность в том, что этот Взгляд – не обманка?
Руки Коула на секунду легли ей на плечи, скользнули вниз по ее рукам.
– А у тебя не бывает так, что ты просто в чем-то уверена? – спросил он.
Ана всмотрелась в его глаза. «Нет, – подумала она, – в общем-то не бывает». С тех самых пор, как ей сказали, что у нее Большая Тройка, она сомневалась во всем, и в первую очередь в себе.
– Но это же было так давно!
– Угу. Мне только-только исполнилось шестнадцать.
– Я почти не помню, что происходило до того, как мы переехали в Общину. Иногда мне кажется, что, если бы у меня не было фотографии, я не вспомнила бы, как выглядела моя мама. Почему ты считаешь, что я – именно та девушка?
Коул засунул руки в карман и глубоко вздохнул. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, пока Лайла не подошла и не встала между ними.
– Прошу учесть, – заявила Лайла, – если кто-то вообще меня слушает: по моему мнению, добровольная явка Аны в психушку – это очень неудачная идея.