Взгляни на меня

Спаркс Николас

Мария бросила грести, и доска заскользила по воде. Девушка потянулась, распрямляя спину. «Отчего же, приглашали, наверное», – подумала она. Но в прошлом она была склонна в первую очередь судить по внешности; помнится, она несколько раз отказывала парням, которые не блистали красотой. Может, в этом вся проблема. Не исключено, что она отвергла идеального мужчину, который оказался недостаточно высоким, а теперь он уже выбыл из гонки – и неудивительно. В наши дни идеальные мужчины не залеживаются на полке, наверное, потому, что они редки, как калифорнийские кондоры.

По большей части Марию это не смущало. Она не походила на свою мать, которая твердила, что для женщины главное – семья. Мария жила собственной жизнью, она могла приходить и уходить когда вздумается, и, хотя никто не окружал ее заботой, ей тоже не приходилось ни о ком волноваться. Но в последнее время – когда

Марии было уже под тридцать – она порой задумывалась, как было бы приятно с кем-нибудь потанцевать, или вместе пойти поплавать, ну или хотя бы кому-то пожаловаться на тяжелый день. Будь у нее много друзей, как у Серены, Мария бы не переживала, но большинство ее приятелей жили в Роли или в Шарлотте; чтобы встретиться с ними, пришлось бы ехать в другой город и ночевать на чужой кровати. Не считая родственников, Джилл и еще нескольких коллег – да, в том числе Пола, несмотря на неудачное свидание, – в Уилмингтоне Мария знала только тех, с кем когда-то ходила в школу. Но за те несколько лет, что она отсутствовала, они успели охладеть друг к другу. Мария думала, что надо возобновить прежние связи, но после окончания рабочего дня девушке больше всего хотелось полежать в ванне с бокалом вина и хорошей книжкой. Ну или, если энергии хватало, отправиться к заливу. Дружба отнимала много сил, и в последнее время Марии просто недоставало энергии куда-то ходить. Иными словами, жизнь она вела не очень-то веселую, зато, с другой стороны, уютную и предсказуемую, в чем весьма нуждалась. Последний год в Шарлотте был мучителен, и…

Она встряхнула головой, отгоняя воспоминание об этом последнем годе. Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, девушка строго велела себе думать о хорошем – как привыкла. Ведь в ее жизни было столько позитива. Семья, собственная квартира, любимая работа…

«Ты уверена? – вдруг спросил тихий внутренний голос. – Ты сама знаешь, что кривишь душой».

Все начиналось очень хорошо… ну да, как всегда. В небольшой фирме «Мартенсон, Герцберг и Голдман» Мария в основном работала на ведущего адвоката конторы, Барни Голдмана, который занимался делами о страховках. Барни перевалило за шестьдесят – столп фирмы, юридический гений, который носил льняные костюмы в полоску и говорил с тягучим акцентом, характерным для уроженца Северной Каролины. Перед клиентами и присяжными он представал как добрый дедушка, хотя на самом деле был энергичен, требователен и готов к любым поворотам. Работая с Голдманом, Мария располагала временем, опытом и средствами на подготовку своих дел – это сильно отличалось от прежней работы в Шарлотте в качестве судебного обвинителя.

Джилл представляла собой дополнительный бонус. Будучи единственными женщинами в фирме, не считая секретарш и ассистенток, вращавшихся в собственном кругу, Джилл и Мария сразу же поладили, хотя и работали в разных отделах. Три или четыре раза они вместе обедали, и Джилл частенько заглядывала к Марии, просто чтобы перекинуться парой слов. Она была остроумна и смешила девушку до слез, но притом обладала проницательным умом и считалась одним из основных ударных орудий фирмы. Оставалось загадкой, почему Джилл до сих пор не предложили стать компаньоном. Мария иногда задумывалась, не метит ли та в директорское кресло, хотя напрямик Джилл никогда об этом не говорила.

Главная проблема заключалась в Кене Мартенсоне, главном компаньоне фирмы, который нанимал ассистенток исходя из внешней привлекательности, а вовсе не квалификации, и слишком много времени проводил, витая между их столами. Марию это не особенно беспокоило, как и то, что Кен время от времени покровительствовал то одной, то другой – в такой манере, которую трудно было назвать сугубо деловой. В первую же неделю Джилл рассказала Марии о репутации Кена, особенно о его интересе к хорошеньким ассистенткам, но Мария просто отмахнулась. А потом Кен положил на нее глаз. Ничего хорошего это не сулило, и в последнее время ситуация еще усложнилась. Одно дело – избегать Кена в офисе, где всегда кто-то присутствовал, но на конференции в Уинстон-Сэлем, куда они поехали на прошлой неделе, Мария всерьез испугалась. Хотя Кен не стал заходить слишком далеко и провожать ее до двери номера – слава богу, – он все-таки вынудил Марию дважды присоединиться к нему за ужином. А еще разыграл классический спектакль на тему «моя жена меня не понимает», то и дело спрашивая, не хочет ли она еще вина, хотя Мария и первый-то бокал не допила. Кен рассказывал про свой домик на пляже, тихий и уютный, и старательно намекал, что там никого нет. Если Мария захочет там погостить, достаточно сказать… Кстати, он уже упоминал, как редко доводится работать с умной и красивой

сотрудницей?

Все очевидно. Тем не менее, когда Кен намекал на свои желания, Мария притворялась глухой и переводила разговор на темы конференции. По большей части это помогало, но она не соврала Серене, когда сказала, что всё непросто. Иногда Мария думала: и почему перед поступлением в юридическую школу никто не предупредил ее, что звание адвоката само по себе вовсе не гарантирует работу, как она всегда воображала? В последние годы самые разные фирмы сокращали штат, зарплаты падали, и вокруг было слишком много юристов, охотившихся за немногочисленными вакансиями. Уйдя из прокуратуры, Мария почти пять месяцев искала работу; насколько она знала, ни одна другая фирма в Уилмингтоне не принимала новых сотрудников. Стоило заикнуться о домогательствах или намекнуть на судебный иск – и она, вероятно, не нашла бы работу в целом штате. Юристы никого не ненавидят так, как коллег, способных их засудить.

Таким образом Мария попала в безвыходное положение. Конференцию она пережила, но поклялась себе, что больше не окажется в такой ситуации. Она не заходила в комнату отдыха и старалась не засиживаться допоздна, особенно если знала, что Кен в офисе. Больше она ничего не могла поделать – кроме как молиться, чтобы он обратил внимание на другую ассистентку.

Мария получила очередное доказательство, что жизнь намного сложнее, чем она думала. Когда она впервые нашла настоящую работу, то была идеалисткой, и жизнь казалась ей приключением. Девушка искренне верила, что в том числе благодаря ее усилиям улицы остаются безопасными, а пострадавшие могут добиться правосудия и возмездия. Но со временем процесс начал утомлять Марию. Стало очевидно, что даже опасные преступники зачастую выходят на свободу. Заржавелые колеса системы вращались чересчур медленно, а дела не закрывались. И теперь Мария жила в городе своего детства и занималась делами, которые не входили в сферу деятельности окружного прокурора. Хотя поначалу девушка и была уверена, что жизнь наладится, как только она обживется, со временем она убедилась, что неприятности просто обрели другой оттенок.

Ее это удивило, но, впрочем, Марию удивляло почти все случившееся за последние семь лет. Перед людьми извне она представала как молодой успешный специалист с собственным жильем, но иногда Марии казалось, что она просто жульничает. Отчасти проблема заключалась в финансах: когда в конце месяца она платила по счетам, денег на расходы оставалось меньше, чем в школьные годы. А еще – большинство подруг по колледжу уже вышли замуж, а некоторые и детьми обзавелись. Когда Мария общалась с ними, они, как правило, выглядели полностью довольными, словно их жизнь текла по намеченному руслу, тогда как у Марии были озабоченный босс, квартира, на которую едва хватало денег, и младшая сестра, казавшаяся намного мудрее и беспечнее. Если взрослая жизнь представляла собой именно это, Мария терялась в догадках, отчего в детстве ей так хотелось поскорее вырасти.

Целый час она размеренно гребла. Доска скользила по заливу, а Мария старалась наслаждаться видами. Она смотрела на медленно плывущие облака и на деревья, отражавшиеся в воде, подставляла лицо свежему соленому ветерку и купалась в лучах солнца, падавших на руки и на плечи. То и дело она что-нибудь фотографировала, например скопу, взлетевшую с рыбой в когтях. Снимок получился нечетким, но, если немного поработать в «Фотошопе», могло выйти нечто вполне приличное.

Вернувшись домой, Мария приняла душ и налила себе бокал вина, а потом устроилась в кресле-качалке, стоявшей на крошечном заднем крыльце. Девушка смотрела на людей, шагавших по Маркет-стрит, и от нечего делать пыталась угадать, как они живут. Ей нравилось придумывать истории про незнакомцев. «Вон тот, наверное, приехал из Нью-Йорка. А та женщина ведет детей в кафе есть мороженое». Приятное и безобидное завершение выходных, в которых были свои плюсы и минусы.

Например, лопнувшая шина. Мария вспомнила, что завтра придется сменить колесо. Но когда? Пока она отсутствовала, у Барни накопилось для нее работы. А еще после обеда предстояли две важные встречи. К тому же она понятия не имела, что Кен предпримет дальше.

Паника усилилась наутро, когда Мария заметила Кена, разговаривавшего с Барни в кабинете, пока она болтала с Линн, пышной, но весьма некомпетентной особой, приписанной к команде Барни. Кен и Барни часто встречались перед утренними совещаниями, но странность заключалась в том, что Кен, выйдя из кабинета, просто кивнул Марии, даже не улыбнувшись, и зашагал по коридору. Отчасти она порадовалась, но в то же время от такой ледяной учтивости девушке стало не по себе. Несомненно, Кен разозлился.